Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

Юлия ответила, что очень хорошо помнит эту прогулку, а сейчас просит ее извинить: нужно срочно ехать в уезд, решение было принято вчера, отменять поздно. Но следующие два дня постарается высвободить и будет целиком в распоряжении товарища Антонио. Разговаривая, она повязала голову и плечи платком, как делают русские крестьянки, а Грамши смотрел на нее с удивлением, потому что Юлия вдруг стала похожа на женщину его родной Сардинии, где принято в любую погоду покрывать голову темным платком.

Уже в дверях Юлия задержалась и попросила Грамши не сердиться на нее, к вечеру она обязательно вернется, пока папа покажет ему город.

— Вот, видали? — вздохнул Аполлон Александрович.— Дорога — душу вытрясешь. Если еще на укомовской бричке, там хоть рессоры, а то на телеге... Инструктор уездного комитета партии, ничего не попишешь... Так что делать будем? Отдохнуть желаете? Диван у нас фирменный, располагает. Или же по городу пройдемся? Конечно, Иваново-Вознесенск не Рим, отнюдь не Рим, по в каждом городе имеются свои достопримечательности. Как решаете — диван или город?

— Город.

— Айда! — по-русски произнес Аполлон Александрович, выходя из-за стола.

— Айда! — улыбаясь, повторил Грамши.

Они шли мимо деревянных домиков с палисадниками по хлюпающим дощатым тротуарам.

— Вон там на пригорке остановимся, для обозрения» В 1871 году из села Иванова и Вознесенского посада образовался город Иваново-Вознесенск. Был он так называемым безуездным городом Шуйского уезда Владимирской губернии. Рос город стихийно, вокруг текстильных фабрик грудились слободки... Вот отсюда видно слободки: Яма... Панфиловка... Рыжиха... ну и прочив. Грязь, антисанитария, чего тут говорить... И несмотря на этот ужас, крестьяне прилежащих уездов тянулись к фабрикам, как железные опилки к магниту. Надежда заработать на корову, на лошаденку рушится очень скоро, назад пути нет. И невдомек» Ивану или Петру, что он участник исторического процесса превращения крестьянина-земледельца в постоянного фабричного рабочего. Проблематика эта весьма интересовала Владимира Ильича Ленина, ей он посвятил один из разделов своей книги «Развитие капитализма в России»... Не сочтите за нескромность, но вашему покорному слуге выпала честь беседовать с Владимиром Ильичем на данную тему. В Самаре, в Царском Селе и, представьте, даже в Женеве... Вы лично встречались с Лениным?

— Нет. Очень надеюсь на встречу перед конгрессом.

— Желаю, чтобы ваша надежда сбылась... О чем мы говорили?.. Да, стал наш мужичок пролетарием, женился, пошли дети. Так вот, по данным земской статистики начала 900-х годов, более половины детей, рождающихся в семьях рабочих ткацких фабрик, умирают, не дожив до пяти лет! Что тут удивительного? Девчонка десяти — двенадцати лет от роду приходит на фабрику. По малолетству у нее укороченный рабочий день — девять часов. Девять!.. Потом эта льгота кончается, работает на фабрике от темпа до темна, света божьего в буквальном смысле не видит. К двадцати годам какая она женщина? Какие у нее могут родиться дети? Нечто подобное я высказал на днях одной знакомой даме, муж ее инженер, вполне порядочный человек. Так она мне: «Это вы, Аполлон Александрович, большевистскую агитацию повторяете». «Многоуважаемая,—говорю,—во-первых, я сам большевик, во-вторых, все, что я сообщил, напечатано в трудах дореволюционных земских статистиков. Вы, говорю, мадам, еще молоды, а по Шапошникову уже давно перешагнули средний возраст в четырех промышленных уездах Московской губернии, равный двадцати шести годам и семи месяцам». Так дама моя, знаете что?

— Догадываюсь. Обиделась.

— Обиделась и ушла, сказав на прощание что-то для меня нелестное. Что именно — я предпочел не расслышать.

Аполлон Александрович покосился на собеседника, встретил его взгляд, и оба рассмеялись.

Они вышли на площадь.

— Экскурсия наша заканчивается,— сказал Аполлон Александрович.—Здесь, на городской площади, в августе 1915 года собрались рабочие, требуя освобождения из тюрьмы арестованных товарищей. После митинга пошли к тюрьме. Организованно, без всяких эксцессов. Перед тюрьмой стояли шеренги солдат. Солдаты не решались стрелять, рабочие вступили с ними в переговоры. И вдруг грянул залп. Это в засаде — вон там — демонстрантов ждали полицейские и стражники, подлость какая!.. Около ста человек подобрали убитыми, ранеными. Среди раненых, между прочим, был и тот товарищ, с которым вы познакомились на пожаре... Очень энергичный товарищ,— усмехнулся Аполлон Александрович.— А председатель губпрофсовета товарищ Деготь еще энергичнее. Вы у нас покоя не ждите.

— Я знаю товарища Дегтя, мы с ним встречались в Италии.

— Да?... Кстати, вот он самолично. Легок на помине... Не знаю, удастся ли нам еще спокойно поговорить? К вам большая просьба, можно? Где-то в Риме затерялась наша Таня, Татьяна Аполлоновна. Если не затруднит...

— Разыщу, обещаю.

— Заранее благодарю... Не вас ли высматривает Владимир Александрович? Вас. Ну все, приготовьтесь не есть, не спать...

Владимир Александрович долго тряс руку гостя.