Бокал шампанского

– Тогда продолжим. Через несколько дней после того, как ее не оказалось у Кордони, мой приятель – это Остин Байн, племянник миссис Робилотти, – сказал, что днем ранее был в приюте по поручению своей тетки и видел там девушку, которая показалась ему знакомой. Он добавил, что я тоже должен ее знать – миленькая девушка с овальным личиком и зелеными глазами, раньше работавшая у Кордони. Я ответил, что не помню, но на самом деле…

– Каким был тон мистера Байна? В нем содержались намеки?

– Нет, не думаю… Точно нет. Но я заинтересовался, конечно. И сильно. С нашей поездки в Канаду минуло восемь месяцев, и я не верил, что эта девушка вела распутную жизнь. Я решил, что мне необходимо повидаться с ней и поговорить. Приятно думать, что мной руководило чувство долга, но не стану отрицать, что также хотелось выяснить, узнала ли она, кто я такой, а если узнала, то поделилась ли с кем-либо. Готовясь к встрече, я принял все возможные меры предосторожности. Нужны ли вам подробности?

– Быть может, позже.

– Хорошо. Итак, мы встретились. Она сказала, что согласилась на встречу только ради того, чтобы сообщить, что впредь не желает меня видеть и слышать. Сказала, что ненависти у нее ко мне нет – лично я не думаю, что она способна кого-то возненавидеть, – но что во мне она видит лишь ошибку, за которую никогда себя не простит, и потому хочет вычеркнуть меня из своей жизни. Так и сказала – «вычеркнуть из жизни». Добавила, что ребенка отдаст на усыновление и он никогда не узнает, кто его настоящие родители. У меня при себе были деньги, много денег, но она не взяла ни цента. Я не стал спрашивать, есть ли какие-то сомнения по поводу моего отцовства. Вы бы на моем месте тоже промолчали, с такой-то девушкой. – Он прервался и выпятил челюсть, но мгновение спустя снова поник. – Именно тогда я решил покончить с прежним разгулом. Сделал анонимное пожертвование приюту Грантэм-Хаус. С Фэйт я больше не встречался – до вчерашнего вечера. Я не убивал ее. Уверен, она покончила с собой, и молю Бога, чтобы наша новая встреча, неожиданная для нее, не стала той последней каплей… – Он снова помолчал. – Я не убивал ее, но вы же понимаете, что меня начнут допрашивать, если полиция каким-то образом узнает о нашем романе. Уж не ведаю как, но узнает. Они не отступятся, верно? Я стоял у бара, когда Сесил Грантэм подошел за шампанским. Даже если меня не обвинят в убийстве, даже если не отдадут под суд, вся правда выйдет наружу, а для меня это почти равнозначно приговору. Когда бы не Гудвин с его упрямством, с его словами, что девушку убили, полиция наверняка приняла бы ее смерть за самоубийство и закрыла дело. Вот почему я расспрашивал, что конкретно он сказал полицейским. Вы же догадываетесь, что я готов заплатить любую цену?

– Догадываюсь, – снисходительно подтвердил Вулф. – Если, конечно, вы были со мной откровенны. Но давайте кое-что уточним. Вы пытались нанять меня, чтобы вызнать, что мистер Гудвин сообщил полиции, пусть и выразились иначе, и я вам отказал. Для чего вы желаете нанять меня теперь?

– Чтобы мне помочь. Вы сказали, что помогаете людям справляться с неприятностями. Помогите скрыть эту историю от полиции. Чтобы никто не узнал о нашем с Фэйт Ашер романе, чтобы меня не заподозрили в ее убийстве.

– Вы уже под подозрением, иначе бы не пришли сюда.

– Ерунда! Вы шутите, верно? Меня бы не заподозрили, если бы не Гудвин. Никого бы не заподозрили. Пустячное же дело!

Я мысленно усмехнулся – широко, от души. «Пустяки», «пустячный» – эти словечки принадлежали к числу излюбленных у Вулфа. Десяткам людей, сиживавших в красном кожаном кресле, он сообщал, что они тратят время по пустякам. А теперь получил обратно – и ему это не понравилось.

Он язвительно изрек:

– Вы попали под подозрение, мистер Лэйдлоу, и с вашей стороны будет глупостью нанимать меня, чтобы предотвратить уже случившееся. Вы признали, что находитесь в отчаянном положении, а отчаявшиеся люди редко мыслят здраво, поэтому я должен кое-что прояснить, пока мы не заключили договор. Надеяться на то, что полиция не узнает о вашем романе с Фэйт Ашер, наивно и тщетно. Девушка наверняка узнала ваше настоящее имя. Вы ведь частенько захаживали к Кордони? У вас там был открыт счет?

– Нет. Открытые счета у меня есть, разумеется, но не в цветочных магазинах. За цветы я всегда плачу наличными – платил в те дни. Сейчас мне все равно, но тогда это выглядело… э-э-э… разумнее. Не думаю, что она узнала, кто я такой. А если и узнала, то почти не сомневаюсь, что она никому не рассказывала обо мне – и о нашей поездке в Канаду.

Вулф скептически прищурился.

– Допустим, – согласился он. – Но вы появлялись вдвоем в общественных местах. Выходили на улицу. Обедали в ресторане. Если полиция проявит упорство, все это выяснится, уж в этом полицейские чрезвычайно сноровисты. Единственный способ их отвлечь состоит в том, чтобы они вовсе не заинтересовались вашим прошлым, а тут не обойтись без мистера Гудвина. – Он повернул голову. – Арчи, что-либо из сказанного мистером Лэйдлоу убедило тебя в том, что ты можешь ошибаться?