Бокал шампанского

В основном сведения Лэйдлоу были пустой тратой времени и бумаги, но того и другого – хвала небесам! – у нас имелось в достатке. Он не смог сообщить ничего сколько-нибудь полезного о трех других матерях-одиночках, поскольку до вечеринки никогда не встречал ни Хелен Ярмис, ни Этель Варр, ни Роуз Таттл. Белым пятном для него оставался и Хэкетт. Сказал только, что Хэкетт – хороший дворецкий (это я и без него знал), который служил в особняке много лет, еще до кончины Грантэма.

Пойдем по порядку.

Миссис Робилотти. Лэйдлоу был о ней невысокого мнения. Впрямую он так не сказал, но это четко ощущалось. Он назвал ее вульгарной особой. Ее первый муж, Альберт Грантэм, действительно был привержен филантропии, причем вполне искренне, и умел оказывать благотворительность, а вот миссис Робилотти лишь притворялась. На самом деле благотворительность ничуть не интересовала ее, но, раз уж средства на такие расходы выделялись по завещанию Грантэма, она тратила на это занятие много времени, посещала заседания различных попечительских фондов и тому подобных учреждений, дабы показать, что не чужда этой деятельности, как и ожидают от людей ее положения. Под последними Лэйдлоу, очевидно, не подразумевал тех, у кого еще больше денег, что было довольно неожиданно для человека с капиталом в десять миллионов долларов.

Роберт Робилотти. К нему Лэйдлоу относился и того хуже, о чем сказал открыто. Овдовев, миссис Альберт Грантэм подцепила его в Италии и привезла в Америку заодно с прочим своим багажом. Само это обстоятельство подчеркивало ее вульгарность, но дальше, как по мне, все слегка запуталось, ибо Роберта Робилотти вульгарностью не попрекнешь. Он отличался лоском, умением вести светскую жизнь и осведомленностью. Все это я передаю со слов Лэйдлоу. Конечно, Роберт был вдобавок паразитом. Когда я спросил, не искал ли он женского внимания на стороне, учитывая обстановку дома, Лэйдлоу ответил, что слухи ходили разные, но подтверждения они не получили.

Селия Грантэм. Здесь меня ждал сюрприз – нет, ничего особенного, однако мои брови поползли вверх. Полгода назад Лэйдлоу сделал ей предложение, но она отказала. «Скажу вам как на духу, – прибавил он, – это значит, что в ее отношении я вряд ли могу сохранять объективность. Пожалуй, мне повезло. Все произошло, когда я решил взять себя в руки после истории с Фэйт Ашер и, быть может, искал помощи. Селия вполне способна помочь мужчине, если захочет. У нее есть характер, просто она никак не сообразит, к чему его приложить. Мне она отказала по той причине, что я недостаточно хорошо танцую». В ходе разговора о Селии, кстати, я выяснил, что Лэйдлоу отчасти старомоден. Когда я спросил, как у нее вообще с мужчинами, то получил обтекаемый ответ, а когда стал уточнять и спросил, девственница ли она, на его взгляд, он ответил, что в том нет никаких сомнений, иначе он не предлагал бы ей руку и сердце. Надо же в тридцать один год быть таким ханжой.

Сесил Грантэм. Применительно к нему меня поразила дипломатичность Лэйдлоу, но я вроде бы догадался, откуда ноги растут. Сесил на три года моложе Лэйдлоу, его интересы и увлечения, насколько я понял, во многом были сходными с теми, каких придерживался сам Лэйдлоу три года назад, до истории с Фэйт Ашер, а разница между этими двумя мужчинами заключалась в том, что Лэйдлоу швырял деньги на ветер по собственной воле, тогда как капиталами Сесила ведала его мать и ему приходилось, так сказать, укладываться в бюджет. Молва утверждала, будто он говаривал, что готов зарабатывать самостоятельно, когда выкроит наконец время. Каждый год он проводил три летних месяца на ранчо в Монтане.

Пол Шустер. Баловень судьбы, судя по всему. Окончил колледж и юридическую школу, после чего получил предложение пойти в помощники к судье Верховного суда США, но предпочел устроиться на работу в фирму с Уолл-стрит с пятью директорами, дюжиной попечителей. Возможно, зарабатывал сто двадцать баксов в неделю. К пятидесяти, не исключено, будет располагать полумиллионом в год. Лэйдлоу знал его не слишком хорошо и не смог сообщить ничего о взаимоотношениях Шустера с женщинами или с другими мужчинами. Что касается имен в списке директоров фирмы, одно из них принадлежало адвокату Альберта Грантэма, и вот почему, вероятно, Шустер оказался за столом в особняке миссис Робилотти.

Беверли Кент. Из арендаторов Род-Айленда[5], если эти слова вам что-то говорят. Лично мне они ничего не говорили. Его семья до сих пор владела тремя тысячами акров и парой миль на реке под названием Ускепауг. Он тоже учился вместе с Лэйдлоу в Гарварде и по семейной традиции избрал дипломатическую карьеру. По мнению Лэйдлоу, этот человек никогда не был замечен в нескромности по отношению к женщинам, не говоря уже о насилии.