Больная

Вялые ноги принесли в центральный холл. Отсюда начинался её побег, обречённый на провал. Здесь теперь стоял истуканом старый знакомый. Тучная женщина препиралась со стариком в кожаной кепке на незнакомо языке. Из клетчатой сумки она вытаскивала одежду и посуду, расставляла на полу и запихивала обратно. Аяз, пятый ребёнок своих родителей, в кой-то веки послушный, не занимал мыслей матери, занятой упаковыванием нестиранных вещей.

Он уставился в одну точку. Бинт более не удерживал волосы, теперь торчащими во все стороны чёрными паклями. Никакого свидетельства, никакого намёка на хирургическое вмешательство. «Его» у него, Аяза, украли совсем чуть-чуть. Даже не детство, а будто душу вынули. Какую-то надежду, важность потери. Личность рассыпалась, о чём не поплакаться даже маме. Точно заколдованный, мальчик не нарочно запечатал глубинные переживания за семью замками. Они всасывались в пустоту подсознания, закапывали сами себя. Спасением маячила мантра — обещание. «Это наш с тобой секрет». Нарушение клятвы запустит бесконтрольный процесс, за нарушением последует смерть. Наверняка последует. Обязательно. Потому совсем неважно, с кем он заключил сделку. Осточертело надрывать память.

В своём, в буквальном смысле, безумии Аяз был одиночкой. Другая одиночка присутствием своим вынудила посмотреть на неё. Немой диалог без мыслей, с растерзанным шлейфом утраченных чувств. Белый лист, искомканный, измаранный. Отражения друг друга, неприятели. Братья по несчастью.

Рефлексы послали импульс для улыбки. Приветственной, издевательской, сочувствующей — неважно. У Аяза всё равно она не получилась. Только зрачки дрогнули. В ответ на это Вера с неожиданно хищной прытью схватила за плечо. Сжала, как змея смыкает челюсти на шее жертвы. Выражения лиц обоих обращались в испуг. Больная пучила глаза. Приоткрытые влажные губы дрожали. Дыхание сбилось, Вера похрипывала.

«Тебя» — вот что сказал ей дурак тогда напоследок.

«Тебя», — вот что он сказал.

Она тоже хотела говорить. Не тогда, так сейчас. Когда ей всё стало понятно, когда влезла в его шкуру. Тело, охваченное шоком, силилось сказать хоть мокрыми ресницами, хоть ногтями, до ранок впивающимися в смуглую кожу. Никто Веру не слышал и не услышит, но ей нужно сказать. Ему, последнему. Последнему её шансу на что-то… что-то…

Мать дёрнула сына за шкирку, подальше от сумасшедшей. Толкнула больную, ругалась, пока уже дед её не оттащил. Так они и ушли втроём. Так легко и просто уехали домой. Обратно — жить дальше, с перспективой никогда не вернуться в больницу под Березняками. Потому что тут работают настоящие профессионалы.

Стерильная тишина безлюдного холла успокоила. С самым мрачным видом Вера направилась было обратно в палату, но замерла уже на первом лестничном пролёте. По полупрозрачной стене, сложенной стеклянными кубами с ребристыми гранями, вскарабкались три белые тени. Непринуждённая дружеская беседа людей в медицинских халатах по ту сторону трактовалась неправильно в повреждённом мозгу. Побег от преследования, супротив логике, позвал беглянку обратно к Филину. Он хоть что-то устойчивое, что-то понятное. Кажется, психолог когда-то просил прийти. Помочь хотел.

Больная не узнала букв на табличке. Бесполезно читать во сне. Без того забот по горло. Как ориентироваться в абсурде? Ступени уводят туда же, повороты выпрямляются. Здание корпуса с его четырьмя этажами и воздушными коридорами вертится сломанным кубиком-рубиком, когда моргаешь. Попытка удержать реальность в стабильности поглаживанием стен увенчалась успехом — Вселенная остановилась.

Инородное тело в статичной картинке было поймано боковым зрением. Чья-то спортивная сумка на облюбованной Аязом скамье. Больная опустилась на колени перед ней, бездумно потянула за «собачку». Рука бесцельно шарила в наспех сложенных одеждах. Яркие цвета тканей зачаровывали, услаждали взгляд. Пальцы наткнулись на что-то твёрдое, гремящее. Вытащили тяжёлую связку ключей, едва слышно пахнущую железом.

Вера не поверила. Не подумала. Просто открепила находку от кольца и спрятала у себя во рту. Беспечная растяпа, которая оставила вещи без присмотра, вышла из кабинета, окатив воровку солнечным светом.

— Я тут. Никуда не ухожу, мам, — пообещала послушная дочь, прикрыла за собой дверь, и только сейчас заметила Веру. — Ой! Привет.

Без малейших колебаний подсела. Блеск счастливых глаз угас, не встретив в ответ такого же. Больная вздрогнула, когда незнакомка легко накрыла её руку своей.

— Эй, всё хорошо?

Глупый вопрос. Вера пялилась. На тонкие ноги, голые хрупкие плечи, каскад светлых волос. Узрела явление! Что-то значительно худшее или лучшее, чем просто человека.

— Да ладно, не кусаюсь, — хохотнула новенькая, когда больная вспрыгнула.

Нисколько не смутилась чудачки с обмотанной головой. Как-никак, здесь психолог принимает. Каким ещё персонажам шататься поблизости?

— Посиди со мной. Расскажи о себе. Меня Элоиза зовут. Для друзей — Лиз. Ты… эй, ты чего? Чего бледнеешь?