Больная

Обезумевшая от обиды Маня пнула Веру по лицу. Та поморщилась. Выплюнула выбитый зуб, прижалась лбом к линолеуму, чтоб с носа стекало. Головокружение высыпало камни на затылок. Пинать лежачего… как некрасиво.

— Зови Филина… Не стой столбом! И этих убери!

— Они всё равно видели!

— Что видели? Ребятки, чего встали? Нечего глазеть, девочка больна. Пойдёмте-ка. Пойдёмте.

— Господи, твоя рука! Давай подменю!

— Отвали! Я держу. Больно, чёрт.

Филин, только к нему нагрянули с вестями, бросил срочные дела. Вера физически не могла видеть, с каким выражением лица он переступил порог палаты. К её счастью. Потому что именно таким, по-настоящему суровым его не видели давно. Без всякой брезгливости шлёпал по кровавым лужам. Лёд его голоса не мог никого успокоить сейчас, зато настроил встревоженный персонал на рабочий лад. Раздал команды чётко и сухо:

— Ты — к Мане, помоги ей. Ты — вниз, за ключом от шестой надзорной. Понял? Шестой надзорной. А эту — за мной. Молодой человек, подмените коллегу. Не видите — у него травма?

Филин, верно бывалый воспитатель, развёл драчунов по разные стороны — кого раны зализывать, кого в угол. Наконец, когда остался один, сел на корточки и приложил кулак ко рту. Кому впору читать чужие души по обрывкам фраз, сейчас не в силах был разобрать, что чувствует сам. Или просто таким образом сдерживался, чтоб не впасть в спасительное оцепенение. Хотя, никакое оно не спасительное. Нужно действовать и срочно.

Уже через десять минут Филипп Филиппович был у шефа. Явился бы раньше, не майся он по ту сторону двери, дожидаясь усмирения растревоженного сердца. Филин мог бы устроиться на стуле, да оттуда неудобно падать на колени. Может, выдерга Вера по-прежнему воспринимала всё как игру. Разумеется, она же ребёнок. А вот психологу такие игры не по душе. Неосторожность обойдётся непомерно дорого. Не хватит всех денег мира, чтобы откупиться.

Своего непосредственного начальника Филипп Филиппович видел немного чаще, чем двоюродную сестру из Отрадного. Шеф походил на своих коллег по цеху вызывающе карикатурно. Бандиты, рвущие по швам обнищавшую златоглавую. А этот осел в пригороде, в лесу. Тут не перед кем щеголять в кожаной куртке или алом пиджаке. Он не носил цепей, перстней чурался. Лысым грузным человеком отёк в широком кресле. Тяжесть тела, стало быть, веская причина, чтобы не проведывать полоумного племянника.

Филин доходчиво и стройно, не без трусливой дрожи в голосе докладывал о том, что же стряслось. Никто до сих пор на сдавал его шефу, и теперь приходилось расхлёбывать в одиночку. Выгораживание себя с характерным педантством учёного мужа оказалось для психолога самым тяжёлым испытанием за всю карьеру. Когда-когда, а сейчас утрата оптимизма фатальна. Бандит не прерывал тираду. Держал руки под столом. Вера тоже сегодня утром прятала руки. Если даже безмозглая девчонка откопала где-то ножик, у шефа наверняка завалялось кое-что поинтереснее.

Поперхнувшись очередным умным словом, Филипп Филиппович покорно склонил голову в ожидание участи. Спустя вечность шеф снизошёл до комментария, в любимой растянутой манере:

— Та-а-ак… Присядь.

— Я постою.

— Тебя ноги не держат. — Улыбнулся половиной рта, как в инсульте. — Сядь.

Тот сел. Начальник бездумно глядел на бумаги рабочего стола. Крутил ручку в пальцах. От тучного человека, по доброй традиции, веяло опьяняющей ленью. Верно разум и душа его преисполнились вековой мудростью настолько, что вернулись к исходной точке — животному началу. Такая незыблемая нега присуща косматым львам. Рвут антилоп клыками, а после валяются сытые под тенями зонтичной акации. Недоучка видел шефа слишком редко, чтобы раскусить наверняка. Или просто боялся ставить диагноз настоящему чудовищу.

— Понятно, — растягивал гласные мужчина он. — И кто же, по-твоему, виноват?

— Не я, — смело заявил Филин. — Повторюсь, я делал по протоколу. А сверх того… Нельзя же везде напихать охранников. Вот это уже подозрительно. — Тихо выдохнул. — Всё было заперто. Девочке просто повезло. Вернее, не повезло.

— Как ребёнок обошёл замки? Всех вас обошёл? Кто это допустил?

Филин внутренне сжался. Шеф стал задавать вопросы, на которые уже даны ответы. Нехороший звоночек. Загадка-то одна осталась. На днях Вера пулей вылетела из палаты доноров. Обрывок кофты был замечен на перилах. А вот как владелица вещицы очутилась на крыше — тайна, покрытая мраком.

Филипп Филиппович собрал всё своё мужество, чтобы сказать начальнику прямо в глаза:

— Как бы то ни было, она всё знает. Но..! Но это можно использовать.

Тот выгнул бровь. Эмоция сделала его лицо будто бы живым. Филин впал в глубокую задумчивость. В мгновение ока трус превратился обратно в неутомимого исследователя.