Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских а

24 мая Рене наконец переоделся из делового костюма в гоночный комбинезон и вышел на старт своего первого выступления за Talbot-Lago – гонки «Три часа Марселя» – на синей спортивной T150, обремененной крыльями и фарами в соответствии с регламентом. Выглядела эта машина настолько примитивно и утилитарно, что один журналист уподобил ее понтонной лодке.[370]

На автодроме Мирамас под Марселем Рене и его партнеру по Talbot-Lago Андре Морелю противостояли десять Delahaye 135 и единственная Bugatti. Участникам предстояло выяснить, кто успеет накрутить за отведенные три часа максимальную дистанцию по треку. Из десяти Delahaye две были выставлены заводской командой, а три – командой Blue Buzz Люси Шелл, включая пилотируемую ее мужем Лори. Перед стартом Тони Лаго отозвал Рене в сторону и проинструктировал: «Просто жми на всю катушку – и не заморачивайся. Сломается, так сломается, с тебя спроса не будет». – Оба знали, что машина ненадежна, и от участия в этой гонке Лаго ждал лишь одного результата: показать, что фирма Talbot вернулась в игру.[371]

Рене распоряжение выполнил с лихвой. На первом же пятикилометровом круге он оторвался от ближайшего преследователя на 300 метров. Затем поставил рекорд трассы, пройдя круг со скоростью свыше 200 км/ч. Ну а после пятого круга он вполне ожидаемо заехал в боксы и выбыл из гонки из-за проблем с двигателем. Морель лидерством и рекордами не отметился, но вскоре тоже сошел по той же причине. На трассе вне конкуренции остались Delahaye, и победу одержал молодой заводчанин Мишель Пари (гоночный псевдоним Анри Тулу́за), уехавший на сорок метров дальше занявшего второе место Лори Шелла.[372]

Через два дня после гонки на авиазаводе под Парижем началась забастовка. Оттуда стачки и пикеты быстро расползлись по всей столице, а следом – и по всей стране. Национальная экономика Франции со скрежетом затормозила и рассыпалась, попутно обесценив франки. В стране воцарилась предгрозовая атмосфера, готовая вот-вот разразиться революцией, настолько усилились красно-коммунистические настроения.[373] Во Франции не осталось ни единого уголка, не подверженного брожению. Тони Лаго в одночасье оказался вынужден отбиваться от осаждавших его кредиторов, спасая Talbot. В одном только Париже на улицы разом вышло 350 000 бастующих рабочих. Кафе и магазины позакрывались, парикмахеры побросали ножницы, чистильщики обуви – щетки.[374]

Этторе Бугатти давно относился к рабочим своего завода как к собственным детям. «Мне не о чем волноваться», – спокойно заметил он после начала забастовок. Вскоре, однако, и у него в Мольсайме начался форменный бунт: рабочие захватили завод и отказались впускать своего «Патрона» на его территорию. Сокрушенный Бугатти отбыл в Париж, оставив за старшего своего двадцатишестилетнего сына Жана, который, надо отметить, вполне справился с задачами кризисного управления.[375]

В результате из-за общенациональной забастовки отменили проведение «24 часов Ле-Мана» – впервые в истории этой гонки. ACF кое-как все-таки удалось провести Гран-при Франции. Вот только публики в Монлери 28 июня собралось меньше, чем на скачках, проводившихся в тот же день.

Рене возглавлял команду из трех Talbot, конкуренцию которым составили на этот раз всего девять Delahaye 135, а Жан Бугатти выкатил новинку собственной конструкции. Новая модель Bugatti была габаритнее, чем Talbot или Delahaye, а ее кузов из магниевого сплава настолько походил на длинный узкий танк, что создатели, недолго думая, так эту машину и окрестили: Type 57G Tank. Французский ветеран Робер Бенуа, и Жан-Пьер Вимилль – пилотировали каждый по такой машине.[376]

– Твоя работа сегодня – не пропускать вперед Bugatti, покуда сможешь, – услышал Рене перед стартом от Лаго. – Больше мне ничего не нужно.[377]

В десять утра тридцать семь спорткаров выстроились по диагонали на стартовом поле, а их водители заняли позы спринтеров перед забегом к машинам, как это было принято в Ле-Мане и прочих гонках на спортивных авто. По выстрелу стартового пистолета Рене рванул к своей машине, запрыгнул в кокпит, завелся и ушел на трассу первым. Как и в Марселе, он и к финишу первого круга лидировал, вот только дистанция гонки была установлена в восемьдесят кругов и тысячу километров, и добраться до финиша предполагалось часов за восемь (если повезет, конечно).

На втором круге Рене не удалось удержать позади себя Бенуа, затем его обошел и Вимилль, но он еще долго гнался за двумя Bugatti вплотную и даже поставил рекорд круга. Ближе к середине дистанции, однако, все три Talbot’а сильно отстали от лидеров из-за досадных мелких неисправностей наподобие закупорки бензопровода, сбоящего зажигания и разрегулированных толкателей клапанов.