Больше лает, чем кусает

— У нас пока всего пять подружек невесты: двойняшки Клегге и трое близнецов Пьюрфой.

Это заявление не подверглось оспариванию. Отто Олафу представлялось, что пять невестиных подружек — вполне респектабельное число, и надо сказать, что в те времена так и считалось.

— Но нам нужно не менее девяти! — воскликнула Уна.

И тут по счастливой случайности в голову госпожи ббоггс пришла удачная мысль, которую она тут же и высказала:

— Дорогуша, а разве семеро не было бы достаточно?

Уна уже была готова все бросить, встать и покинуть семейный совет.

— А я считаю, что этого недостаточно! — заявила, едва сдерживаясь, Уна.

Но идея была подана. В ней присутствовала некая окончательность, как в конце футбольного сезона.

— Хотя, конечно,— ледяно-ироничным тоном добавила Уна,— в конце концов, празднуется не моя свадьба.

Этот тон, которым было выражено уточнение, вызвал раздражение Тельмы, и она тут же стала на сторону матери. А обсуждаемую проблему никак нельзя было отнести к числу легкоразрешимых. При этом госпожа ббоггс в целом занимала почти такую же нейтральную позицию, какую в свое время занимал папа Целестин Пятый[186], а за такую непроясненность ее позиции Брайди ббоггс Дангу бы не понравилась.

— Я за то, чтобы их было как можно меньше,— сообщила свое мнение Тельма,— ну, настолько, насколько позволяют приличия.

— Семь — это вполне выдающийся кворум,— высказался Отто Олаф,— ведь, как известно, цифра семь имеет особое значение и уже хотя бы поэтому предпочтительнее девяти.

— Как старшая подружка я протестую! — заупрямилась Уна.

И туг снова Брайди ббоггс пришла на выручку. Она никогда еще не была в такой отличной форме.

— Итак, вместе с Уной у нас уже есть шестеро. Значит, нужно пригласить всего лишь еще одну!

— Как насчет Эны Нэш? — предложила Тельма.

— Совершенно невозможно! — вскричала Уна.— От нее всегда очень дурно пахнет.

— Ну тогда, эту, как ее — МакГиликадди! — внес свое предложение Отто Олаф.

Брайди ббоггс выпрямила спину.

— А это кто такая? — удивилась Уна.— Никакой Гиликадди я не знаю. Мама, а ты знаешь, кто такая Гиликадди?

Нет, Брайди ббоггс понятия не имела, кто же такая эта МакГиликадди. И опа вместе с Уной с возмущенным видом стала ожидать от Отто Олафа пояснений.

— Ну, это, просто так,— промямлил Отто Олаф.— Не хотите ее и не надо.

— Нет, ты скажи, кто это женщина? — стали наседать на Оно и дочь, и жена.

— Да я просто так сболтнул, не подумав,— отбивался Отто Олаф.

Брайди ббоггс была крайне озадачена — как это можно было просто так "сболтнуть, не подумав" и назвать при этом фамилию какой-то женщины? С психологической точки зрения это было просто невозможно! С трясущимися губами и раздувающимися ноздрями она глядела вытаращенными глазами на мужа, и взгляд ее вопил о психологических невозможностях.

— Чтоб вам обеим гореть в геенне огненной! — вдруг вскричал, осердившись, Олаф.— Да я просто пошутил, назвал какую-то придуманную фамилию, вот и все!

Брайди ббоггс, хотя по-прежнему пребывая в полной растерянности, тем не менее пришла к мгновенному решению принять это объяснение своего мужа. Уна же ничего забавного в странной оговорке не видела. Более того, она подверглась серьезнейшему искушению умыть руки и вообще устраниться от каких бы то ни было дальнейших обсуждений.

— Я предлагаю Альбу Пердью,— тем не менее высказала она свое следующее предложение, которое прозвучало скорее как уведомление о принятии Альбы в число подружек, а не как выдвижение очередной кандидатуры.

— Судя по тону, других предложений поступать не будет,— заметил Отто Олаф.

Альба Пердью, как читатель, может быть, помнит, уже появлялась на страницах нашей книги. Тельма, которой Белаква уже когда-то рассказывал, в отредактированном варианте, о своей давней и теперь смутно вспоминаемой любви, не очень старалась скрывать свое большое удовлетворение, и когда волнение в крови у нее несколько улеглось, она объявила голосом громкости достаточной, чтобы его хоть и с трудом, но можно было услышать:

— Я выступаю в поддержку этой кандидатуры.

Выразилась она, как мы видим, с некоторой излишней напыщенностью и церемонностью, которая была совсем не к месту.

Теперь пришел черед Отто Олафа задавать вопросы.

— Насколько мне известно,— ядовито сообщила Уна, которая, в отличие от своего отца, умела давать ясный ответ на ясно поставленный вопрос,— и если я ошибаюсь, пусть меня поправят, эта Альба являлась предметом пусть ныне и угасшего, но бурного любовного увлечения жениха Тельмы.

— Ну, в таком случае, она не годится! — воскликнул простодушный Отто Олаф.

Даже Брайди ббоггс не смогла устоять и присоединилась к общему веселью, вызванному высказанной Олафом благоглупостью. Особенно сильно смеялась Уна, настолько сильно, что возникло опасение, не нанесет ли она ущерба своему здоровью. Она вся сотрясалась в пароксизмах смеха и ужасно потела.

— Ах, Боже мой! — говорила она, задыхаясь,— Это же надо так выразиться: не годится!