Большие надежды (без указания переводчика)

Въ одно прекрасное утро, когда я сидлъ за книгами съ мистеромъ Покетомъ, мн принесли съ почты письмо; одного адреса было достаточно, чтобъ совершенно взволновать меня; почеркъ былъ незнакомый, но я догадывался чья это рука. Письмо не начиналось никакимъ обращеніемъ, въ род «любезный мистеръ Пипъ», или «любезный Пипъ», или «любезный сэръ»; содержаніе его было слдующее:

«Я прізжаю въ Лондонъ посл завтра, съ двнадцати-часовымъ дилижансомъ. Кажется, было ршено, что вы меня встртите? Во всякомъ случа, миссъ Гавишамъ такъ говоритъ, и я пишу, по ея порученію. Она вамъ кланяется. Вамъ преданная, Эстелла».

Будь только назначаемый въ письм срокъ не такъ коротокъ, я наврно заказалъ бы себ нсколько паръ новаго платья собственно на этотъ случай; но такъ-какъ шить его было не время, то мн поневол пришлось довольствоваться тмъ, что у меня было. Аппетитъ у меня пропалъ съ той же минуты, и я не зналъ покоя до-тхъ-поръ, пока не пришелъ, наконецъ, назначенный день. Не то, чтобъ онъ возвратилъ мн спокойствіе, напротивъ, я находился въ большемъ волненіи, чм когда, и началъ расхаживать передъ конторою дилижансовъ въ Вудъ-Стрит, прежде чмъ почтовая карета тронулась отъ гостиницы Синяго Вепря въ нашемъ городк. Хотя я очень-хорошо зналъ это и тогда, однако, для пущей врности, я ни разу не выпускалъ изъ виду конторы боле, чмъ на пять минуть; въ такомъ-то безсмысленномъ занятіи и настроеніи, я провелъ первые полчаса своего четырехъ или пяти часоваго дежурства, какъ вдругъ набжалъ на меня мистеръ Уемикъ.

— Э! мистеръ Пипъ, воскликнулъ онъ:- какъ вы поживаете. Я не зналъ за вами такой прыти.

Я объяснилъ ему, что ожидаю одну особу, которая должна пріхать въ дилижанс, и освдомился о его замк и престарломъ родител.

— Оба процвтаютъ, благодарствуйте, отвчалъ онъ: — особенно старикъ. Онъ поживаетъ, какъ нельзя лучше. Ему скоро минетъ восемьдесятъ два года, и я намренъ дать поэтому случаю восемьдесятъ два выстрла, лишь бы сосди не стали жаловаться и орудіе мое выдержало такое давленіе. Впрочемъ, это не лондонскій разговоръ. Какъ вы думаете, куда я иду?

— Въ контору, сказалъ я, такъ-какъ онъ шелъ по тому направленію.

— Почти-что туда, возразилъ Уемикъ:- я иду въ Ньюгэтъ. У насъ теперь на рукахъ дло о покраж, учиненной у одного банкира. Я только-что осматривалъ мсто преступленія, а теперь иду переговорить все о чемъ съ кліентомъ.

— А воръ — вашъ кліентъ? спросилъ я.

— Сохрани Богъ, нтъ, воскликнулъ Уемикъ, — Но его обвиняютъ. Такъ же точно могли бы обвинить и меня, или васъ. Понимаете, и насъ могли бы обвинить точно такъ же.

— Только ни одинъ изъ насъ обоихъ не виноватъ, замтилъ я.

— Такъ, такъ, сказалъ Уемикъ, дотрогиваясь до меня пальцемъ:- вы, я вижу, тонкая штука, мистеръ Пипъ! Не хотите ли заглянуть въ Ньюгэтъ, со мною? Если у васъ есть свободное время.

У меня столько было свободнаго времени впереди, что предложеніе его показалось мн очень-заманчивымъ, несмотря на прежнюю мой ршимость не выпускать изъ виду конторы дилижансовъ боле, чмъ на пять минутъ. Пробормотавъ, что я пойду, справлюсь, я вошелъ въ контору и, съ величайшей точностью, распросилъ у почтальйона, къ немалому его неудовольствію, когда можетъ придти нашъ дилижансъ при наибольшей быстрот — хотя я самъ зналъ это не хуже его самого. Потомъ, я воротился въ мистеру Уемику, взглянувъ на часы и, притворившись очень-удивленнымъ, я согласился на его приглашеніе.

Черезъ нсколько минутъ, мы пришли въ Ньюгэтъ, и проникли въ эту мрачную тюрьму черезъ входъ, украшенный цпями, висвшими на стнахъ между правилами для постителей. Въ то время тюрьмы находились еще въ весьма-запущенномъ состояніи и далеко еще было время неумренной реакціи, необходимаго послдствія порочной терпимости народа, и самаго тяжкаго и продолжительнаго за нее воздаянія, словомъ, тогда преступниковъ еще не кормили лучше, чмъ солдатъ, уже не говоря о нищихъ. Когда мы вошли, разнощикъ съ пивомъ обходилъ дворъ и заключенные покупали у него пиво изъ-за ршетки и разговаривали съ друзьями, пришедшими ихъ навстить; вообще, зрлище было грустное, мрачное и безобразное.

Меня поразила мысль, что Уемикъ расхаживалъ между преступниками, совершенно какъ садовникъ между своими растеніями. Мысль эта пришла мн въ голову, когда он вдругъ словно замтилъ новый ростокъ, взошедшій въ ту ночь и воскликнулъ:

— Какъ, капитанъ Томъ! Вы ли это? Въ-самомъ-дл! а потомъ обратился къ другому:- Не черный ли это Биль за холодцомъ? Я не видалъ васъ вотъ ужь второй мсяцъ, какъ вы себ поживаете?

Слушая поодиночк еще нсколькихъ другихъ, шептавшихъ ему что-то сквозь ршетку съ озабоченнымъ видомъ, онъ, казалось, осматривалъ ихъ съ головы до ногъ, словно расчитывая далеко ли имъ до того времени, когда въ полномъ цвт явятся при слдствіи.