Большие надежды (без указания переводчика)

— Я въ этомъ уврена, дядюшка, отвчала мистрисъ Джо:- я бы желала, чтобъ онъ постоянно былъ при васъ: вы такъ хорошо умете съ нимъ справляться.

— Ну, милый, что длала миссъ Гавишамъ, когда ты къ ней пришелъ? спросилъ мистеръ Пёмбельчукъ.

— Она сидла, отвчалъ я:- въ черной бархатной карет.

Мистеръ Пёмбельчукъ и мистрисъ Джо съ удивленіемъ взглянули другъ на друга, что было весьма-натурально, и въ одинъ голосъ повторили:

— Въ черной бархатной карет?

— Да, отвчалъ я:- а миссъ Эстелла — это ея племянница, кажется — подавала ей пирожки и вино въ окно кареты на золотой тарелк. И насъ всхъ угощали пирожками и виномъ на золотыхъ тарелкахъ. А я взлзъ на запятки, по ея приказанію, и лъ тамъ свою долю.

— Былъ тамъ еще кто-нибудь? спросилъ мистеръ Пёмбельчугь.

— Четыре собаки, сказалъ я.

— Большія или маленькія?

— Огромныя, сказалъ я: — и он все дрались за телячьи котлеты, поданныя имъ въ серебряной корзинк.

Мистеръ Пёмбельчукъ и мистрисъ Джо снова поглядли другъ на друга въ совершенномъ удивленіи. Я вралъ, какъ сумасшедшій, какъ безсовстный свидтель, подверженный пытк, какъ человкъ, которому ршительно все-равно, что онъ говоритъ.

— Гд же стояла эта карета, скажи на милость? спросила сестра.

— Въ комнат у миссъ Гавишамъ (они опять взглянули другъ на друга), но лошадей не было.

Я прибавилъ эту спасительную оговорку въ ту минуту, когда воображеніе мое уже рисовало четверку богато-убранныхъ коней, которыхъ я мысленно уже запрягалъ въ черную карету.

— Возможно ли это, дядюшка? спросила мистрисъ Джо. — Что онъ? этимъ хочетъ связать?

— Я вамъ объясню, сударыня, сказалъ мистрисъ Пёмбельчукъ: — по моему мннію, это должно быть подвижное кресло. Она, вы знаете, болзненная, очень-болзненная, ея здоровье очень-разстроено, вотъ она и проводитъ свою жизнь на подвижномъ кресл.

— Что, вы видли ее когда-нибудь, дядюшка, въ этомъ кресл? спросила мистрисъ Джо.

— Какъ же я могъ? отвчалъ онъ, принужденный высказаться: — когда я ее никогда не видалъ? Ни разу не удалось взглянуть на нее.

— Господи Боже мой! дядюшка, да вдь, вы съ ней говорили?

— Да разв вы не знаете, сказалъ мистеръ Пёмбельчукъ вопросительно:- что когда я былъ тамъ, меня только подвели къ немного-раствореннымъ дверямъ, и она говорила со мной изъ другой комнаты. Не можетъ быть, чтобъ вы этого не знали, сударыня. Однакожъ, мальчикъ ходилъ забавлять ее. Чмъ же ты забавлялъ ее?

— Мы играли флагами, сказалъ я.

Прошу замтить, что я съ ужасомъ припоминаю вс лжи, которыя придумывалъ при этомъ случа.

— Флагами! повторила моя сестра.

— Да, отвчалъ я: — Эстелла махала голубымъ флагомъ, я краснымъ, а миссъ Гавишамъ махала изъ окна кареты флагомъ съ золотыми звздами. А потомъ мы вс начали махать нашими саблями и кричать «ура!»

— Саблями! повторила сестра: — откуда вы достали сабли?

— Изъ шкапа, сказалъ я: — я въ немъ видлъ пистолеты, и варенье, и пилюли. И въ комнат, гд мы были, не было дневнаго свта, а везд были зажжены свчи.

— Это правда, сударыня, замтилъ мистеръ Пёмбельчукъ, серьёзно кивнувъ головой: — это дйствительно такъ и есть, на столько и я самъ могъ видть. Посл этого они оба вперили глаза свои въ меня, а я, съ принужденнымъ выраженіемъ простодушія на лиц, уставился на нихъ, расправляя правой рукой своя панталоны.

Еслибъ они продолжали меня разспрашивать, я бы, безъ всякаго сомннія, проговорился, потому-что въ ту минуту я уже готовъ былъ разсказывать про воздушный шаръ, виднный мною на двор; и наврно разсказалъ бы про него, еслибъ меня не взяло сомнніе: кому дать преимущество: воздушному ли шару, или медвдю на пивоварн. Впрочемъ, они такъ были заняты пересудами о тхъ чудесахъ, которыя я имъ уже наговорилъ, что я предпочелъ дать тягу, видя, что на меня не обращаютъ вниманія. Однако, когда Джо вернулся съ работы, чтобъ выпить чашку чаю, разговоръ ихъ еще вертлся на томъ же предмет, и моя сестра, боле для успокоенія совсти, нежели изъ желанія сдлать удовольствіе Джо, разсказала ему сполна вс вымышленныя мною похожденія.

Когда я увидлъ, какъ Джо выпучилъ голубые глаза свои и, въ совершенномъ недоумніи, сталъ ими водить по стнамъ кухни, меня взяло раскаянье, но только въ отношеніи въ Джо, а не къ остальнымъ двумъ. Въ отношеніи къ Джо, одному Джо, я чувствовалъ себя маленькимъ чудовищемъ въ то время, какъ они сидли и разсуждали о послдствіяхъ моего знакомства съ миссъ Гавишамъ и ея милостиваго ко мн вниманія. Они были уврены, что миссъ Гавишамъ «что нибудь сдлаетъ» для меня, и только высказывали сомнніе касательно того, въ чемъ именно будетъ состоять это «что нибудь.» По мннію сестры, это будетъ «имніе»; мистеръ Пёмбельчукъ предсказывалъ приличное денежное вознагражденіе, съ цлью приготовить меня жъ какой-нибудь благородной торговой дятельности, напримръ, къ торговл хлбомъ и сменами. Бдному Джо сильно досталось отъ обоихъ за то, что онъ вздумалъ сказать, что, всего вроятне, мн подарятъ одну изъ собакъ, которыя дрались за телячьи котлеты.