Большие надежды (без указания переводчика)

Все это время незнакомецъ смотрлъ такъ, какъ-будто онъ ршился наконецъ выстрлить въ меня. Но онъ не сказалъ ничего посл сдланнаго имъ рзкаго восклицанія, пока не принесли пуншъ; тогда онъ выстрлилъ очень-странно. Это было не словесное замчаніе, а продолжительная пантомима, которая ясно относилась во мн. Онъ мшалъ свой пуншъ, глядя на меня пристально, и отвдалъ его, не сводя съ меня глазъ. И онъ мшалъ и отвдывалъ его не поданной ему ложкой, а напилкомъ; но онъ длалъ это такъ, что никто не видлъ напилка, кром меня; потомъ обтеръ и спряталъ его въ боковой карманъ. Какъ только я увидлъ этотъ инструментъ, я тотчасъ призналъ его за напилокъ Джо и догадался, что незнакомецъ врно знаетъ моего каторжника. Я сидлъ, глядя на него, какъ околдованный. Но онъ уже развалился на своемъ мст, мало обращая на меня вниманія и говоря преимущественно о посвахъ рпы.

Въ нашей деревн было прекрасное обыкновеніе по субботнимъ вечерамъ чиститься и отдыхать передъ началомъ новой недли. На этомъ основаніи Джо осмливался въ субботу приходить домой получасомъ позже обыкновеннаго. Когда прошли эти полчаса и пуншъ былъ выпитъ, Джо, взявъ меня за руку, собрался идти.

— Погодите минутку, мистеръ Гарджери, сказалъ незнакомецъ: — кажется, у меня, гд-то въ карман, застрялъ новенькій шиллингъ: если я найду его, то отдамъ этому мальчику.

Онъ отъискалъ шиллингъ въ горсти мелкой монеты, завернулъ его въ какую-то измятую бумажку и подалъ мн, сказавъ:

— Это теб — слышишь? теб собственно.

Я поблагодарилъ, глядя на него съ большимъ удивленіемъ, нежели позволяло приличіе, и плотно прижался въ Джо. Незнакомецъ простился съ Джо, мистеромъ Уопселемъ (который вышелъ вмст съ нами) и бросилъ на меня только одинъ взглядъ своимъ прищуреннымъ глазомъ или, лучше сказать, не взглядъ, потому-что онъ совершенно закрылъ глазъ; но глазъ можетъ сдлать чудеса, даже и закрытый.

На возвратномъ пути, еслибъ я былъ расположенъ говорить, то рчь была бы исключительно за мной, ибо мистеръ Уопсель раэстался съ нами у дверей «Лихихъ бурлаковъ», а Джо шелъ всю дорогу съ открытымъ ртомъ, чтобъ свжимъ воздухомъ прогнать запахъ рома. Но я былъ совершенно пораженъ возвращеніемъ на сцену моего стараго гршка и стараго знакомства и не могъ думать ни о чемъ другомъ.

Сестра была не въ слишкомъ-дурномъ расположеніи духа, когда явились въ кухню, и это неожиданное обстоятельство внушило Джо смлость упомянуть ей о шиллинг.

— Фальшивый — я уврена, сказала мистрисъ Джо съ важнымъ видомъ:- не то, онъ не далъ бы его мальчику.

Я развернулъ бумажку, досталъ деньгу и показалъ, что это былъ настоящій шиллингъ, а не фальшивый.

— Это что? воскликнула мистрисъ Джо, кидая на полъ шиллингъ и хватаясь за бумажку. — Два билета, въ фунтъ каждый?

И дйствительно, это были дв фунтовыя бумажки, засаленныя и грязныя, вроятно, перебывавшія во многихъ рукахъ, на рынкахъ и ярманкахъ. Джо схватилъ шляпу и пустился бгомъ къ «Лихимъ Бурлакамъ», въ намреніи возвратить деньги ихъ владльцу. Пока онъ бгалъ, я слъ на свой обычный стулъ и смотрлъ безсознательно на сестру. Я почти былъ увренъ, что Джо не найдетъ незнакомца. Джо воротился съ извстіемъ, что незнакомца уже не было въ харчевн, но что онъ (Джо) объявилъ тамъ о находк денегъ. Тогда сестра завернула деньги въ бумажку, запечатала и положила въ парадной гостиной въ какой-то узорчатый чайникъ, родъ пресс-папье, наполненный высушенными розовыми листьями. Тамъ они оставались долго, не давая мн покоя ни днемъ, ни ночью. Когда я ложился спать, мн было не до сна: я думалъ о странномъ незнакомц, цлившемъ въ меня изъ своего невидимаго ружья, размышлялъ о томъ, какъ низко и преступно было находиться въ тайныхъ сношеніяхъ съ каторжниками. Меня не мене того преслдовала и мысль о напилк: я начиналъ бояться, что этотъ несчастный напилокъ будетъ появляться еще не разъ, въ самыя непредввднныя минуты. Наконецъ, я уснулъ, пріятно думая о миссъ Гавишамъ и о томъ, какъ я къ ней пойду въ четверкъ. Но и во сн я видлъ напилокъ, направленный на меня какой-то невдомой рукой и просыпался съ крикомъ ужаса.

XI

Въ назначенный часъ я возвратился къ миссъ Гавишамъ и дрожащей рукою позвонилъ у воротъ. Эстелла впустила, меня и, попрежнему, заперевъ калитку, повела меня въ темный корридоръ, гд стояла ея свчка. Сначала она не обратила на меня никакого вниманія, но, взявъ свчку, посмотрла черезъ плечо и гордо сказала:

— Сегодня теб надо идти въ эту сторону.

И мы направились въ неизвстную мн часть дома. Корридоръ былъ длинный и, казалось, шелъ вокругъ всего нижняго этажа четыреугольнаго дома. Мы прошли только одну сторону четыреугольника; въ углу Эстелла остановилась, поставила на полъ свчку и отворила дверь. Насъ обдало дневнымъ свтомъ; я очутился посреди маленькаго мощенаго дворика, на противоположной сторон котораго возвышался жилой домикъ, повидимому бывшій нкогда жилищемъ управляющаго или прикащика опуствшей пивоварни. На стн этого дома красовались большіе часы. Подобно стннымъ и карманнымъ часамъ миссъ Гавишамъ, и эти часы стояли на девяти безъ двадцати минутъ.