Большие надежды

It was impossible to try him for that, and do otherwise than find him guilty.	Поскольку именно за это его и судили, не признать его виновным было невозможно.
At that time, it was the custom (as I learnt from my terrible experience of that Sessions) to devote a concluding day to the passing of Sentences, and to make a finishing effect with the Sentence of Death.	В то время существовал обычай (как я узнал на опыте этой страшной сессии) посвящать заключительный день объявлению приговоров, причем смертный приговор для вящего эффекта объявлялся последним.
But for the indelible picture that my remembrance now holds before me, I could scarcely believe, even as I write these words, that I saw two-and-thirty men and women put before the Judge to receive that sentence together.	Если бы картина эта не сохранилась неизгладимо в моей памяти, то сейчас, когда я пишу эти строки, я бы просто не поверил, что на моих глазах судья прочел этот приговор сразу тридцати двум мужчинам и женщинам.
Foremost among the two-and-thirty was he; seated, that he might get breath enough to keep life in him.	И первым среди этих тридцати двух был он, - ему и тут позволили сидеть, потому что стоя он бы попросту задохнулся.
The whole scene starts out again in the vivid colors of the moment, down to the drops of April rain on the windows of the court, glittering in the rays of April sun.	Как сейчас вижу я перед собою залу суда, вижу все, вплоть до капель апрельского дождя на оконных стеклах, сверкающих в лучах апрельского солнца.
Penned in the dock, as I again stood outside it at the corner with his hand in mine, were the two-and-thirty men and women; some defiant, some stricken with terror, some sobbing and weeping, some covering their faces, some staring gloomily about.	За решеткой, возле которой я снова стою, держа его за руку, выстроены мужчины и женщины -тридцать два человеческих существа: иные держатся вызывающе, иные сжались от страха, те плачут и рыдают, те закрыли лицо руками, те угрюмо озираются по сторонам.
There had been shrieks from among the women convicts; but they had been stilled, and a hush had succeeded.	Некоторые из женщин пронзительно кричали, но теперь их усмирили, и водворилась тишина.
The sheriffs with their great chains and nosegays, other civic gewgaws and monsters, criers, ushers, a great gallery full of people,-a large theatrical audience,-looked on, as the two-and-thirty and the Judge were solemnly confronted.	Шерифы с массивными цепями и медалями, прочие судейские букашки и чудища, глашатаи, приставы, галерея, битком набитая публикой -как в театре! - все смотрят на осужденных, которые остались теперь лицом к лицу с судьей.
Then the Judge addressed them.	Он обращается к ним с речью.
Among the wretched creatures before him whom he must single out for special address was one who almost from his infancy had been an offender against the laws; who, after repeated imprisonments and punishments, had been at length sentenced to exile for a term of years; and who, under circumstances of great violence and daring, had made his escape and been re-sentenced to exile for life.	Среди несчастных, коих он видит перед собой, есть человек, заслуживающий быть особо отмеченным, который чуть ли не с младенчества нарушал закон; который после неоднократного заключения в тюрьму и других наказаний был наконец приговорен к каторжным работам на определенный срок; который совершил дерзкий побег, сопряженный с насильственными действиями, и был приговорен к ссылке, на этот раз пожизненно.
That miserable man would seem for a time to have become convinced of his errors, when far removed from the scenes of his old offences, and to have lived a peaceable and honest life.	Одно время этот человек, оказавшись далеко от мест, бывших свидетелями его преступлений, как будто проникся сознанием своей вины и вел жизнь тихую и честную.