Большое сердце Петербурга

– Спасибо, голубчик, – рассмеялась она. – Гоголь тоже наше все. Я тебе покажу потом один диковинный памятник на Вознесенском проспекте, одиннадцать – памятник носу майора Ковалева, говорят, лепили с носа писателя.

– Я не лор, конечно, но тоже интересно, – почесал я свой нос. Анна рассмеялась шутке. – Красиво здесь, – пытался я охватить взглядом весь пейзаж сразу.

– Не сразу так стало. После того, как здесь открыли Мариинский театр и Консерваторию, район стал активно заселяться музыкантами, художниками и актерами. На улице Декабристов жили Гоголь, Блок, Чернышевский, на улице Союза Печатников – Грибоедов, Лермонтов, Салтыков-Щедрин, на Крюковом канале – Жуковский, а на Фонтанке – Пушкин, Есенин, Клюев. Конечно, каждый в свое время.

– Столько таланта невозможно поместить в одно.

– Да, это было бы несправедливо по отношению к другим временам.

– Я ничего не запомнил, кроме того, что Грибоедов не жил на канале Грибоедова.

– Наверное, ходил в гости к Пушкину, – озорно улыбнулась Анна. – Они ведь были большими друзьями, два Александра Сергеевича. На самом деле, конечно, Грибоедов жил на канале Грибоедова, только тогда этот канал назывался Екатерининский. Улица Декабристов

Стоило ли настолько громко звенеть ключами, чтобы так и не открыть мое сердце?

В этом районе жили многие из музыкантов и танцоров: на Крюковом канале – Мусоргский, а Чайковский – на Декабристов, Прокофьев – на Садовой, Глинка – на Канонерской, а на Английской набережной – Кшесинская, Нижинский и Павлова.

– Любишь балет?

– Обожаю! – Анна в доказательство крутанула фуэте. – Ты был в Мариинке?

– Нет еще.

– Я туда попала впервые, когда мне было шесть лет, на «Щелкунчика». Потом долго бредила балериной. Ну ты понимаешь, о чем я.

– Я даже представляю, у меня сестренка такая же. Все девочки хотят танцевать, хотя именно балет я не очень люблю.

– Мальчики все так говорят, пока не сходят.

«Вот она – разница глубокой провинции и исторического центра, провал во времени, когда я в свои восемнадцать еще ни разу не был на балете».

– Ладно, схожу как-нибудь, раз ты настаиваешь.

– Сходи – не пожалеешь.

– С тобой хоть на край света.

– То есть партера не будет? На галерку, мадам, на галерку, – рассмеялась Анна так, что прекрасные ямочки вспыхнули на ее щеках.

– А как же жены декабристов? Бросили все – наряды, балы, интриги – и поехали.

– Мне до жены как до Луны. Вот стану – скажу как, – смутило что-то Анну, и она опустила глаза.

– А ты уже собираешься?

– Никто не собирается, но все выходят. Кстати, улица Декабристов. Здесь на улице Декабристов жил Александр Блок.

– Теперь понятно, откуда взяты строчки: «…улица. Фонарь. Аптека».

– Да. Написано как с натуры.

– Чувствую, без музы не обошлось.

– Блок встретил свою любовь, когда ему было семнадцать, а ей – шестнадцать, а через год они уже поженились.

– Решительный парень.

– Люди – это поступки, – снова задумалась Анна.

– Поступай, как подсказывает сердце.

– А если не подсказывает? – спросила она будто сама себя. – Потом Блок каждый день встречал Любовь после курсов на Гагаринской улице, но однажды ему это надоело, и через год он уже стал встречать ее каждое утро дома.

– Дома? – переспросил я.

– Да, ровно через год Блок и Менделеева поженились. Они продолжали так же много гулять по городу, заходили вот в эту булочную, чтобы выпить чаю со свежими баранками, – указала Анна на булочную, которая находилась напротив. От этих слов запахло хлебом.

– Ты серьезно?

– Конечно.

– Зайдем? Выпьем чаю или кофе.

– Кофе для меня слишком серьезно, – улыбнулась Анна.

– А с баранками?

– Слишком несерьезно, – рассмеялась она.

– Хотите серьезных отношений – относитесь к ним несерьезно.

– А вот Блок видел в Любови настоящее воплощение женственности. Свой идеал «Прекрасной Дамы», которую возвел в культ. Он называл жену «святым местом в душе».

– Ну еще бы, у нее отец был химик, для того времени считай что волшебник. В противном случае мог элементарно превратить поэта в кого угодно.

– Ага, в периодическую систему. Ну что ты такой колючий? Я же про чувства говорю, а не про элементарные частицы.

– А как же Незнакомка?

– Да, отношения их трудно назвать идеальными: известно, что оба изменяли друг другу.

– Как они после этого продолжали жить вместе?

– Химия любви, – снова улыбнулась Анна. – Блок умер в тысяча девятьсот двадцать первом на руках Менделеевой.

– Рано женился, рано умер. Какой вывод напрашивается?

– Просто раньше начинали чувствовать ответственность.

Мариинский театр

– Зачем я вам?! У меня столько недостатков!

– Что-то я не заметил. Каких?

– Я красива. Я умна. Я кусаюсь.

По улице Декабристов мы вышли к Мариинскому театру.

– Знаменитая Мариинка.

– Это куда мы должны сходить?

– Обязательно.

– Непременно.

– Стопроцентно.

– Безотлагательно.

– Категорически.

– Сдаюсь! – поднял я руки. – А напротив что?

– Консерватория имени Римского-Корсакова.

Мы перешли дорогу и оказались совсем рядом. Окна Консерватории были распахнуты, оттуда доносились голоса певцов, а в соседнем кто-то играл на фортепьяно.