Большой дом. Пожар

Родные Омара, да и все те, кто мелькал перед ним в бесконечной сутолоке жизни, повидимому, примирились с этой каторгой. Они старались свести свое существование к масштабам тюремной камеры. Правда, в жизни у каждого из этих людей было оконце, из которого падал слабый свет. Но никто не задумывался над тем, откуда он берется. Смотреть вверх? У кого на это есть время? Некогда. Люди постоянно что-то делали с озабоченностью муравьев, не отрывая глаз от земли. Но некоторые из них — безумцы, конечно, — бросались ни с того ни с сего к этому оконцу и приникали к надежно защищавшей его решетке, обращая к ясному небу свой вопль — но о чем?..

Большой дом жил вслепую, переходя от бешенства к страху. Слова служили лишь для того, чтобы оскорбить, позвать или покаяться; несчастья переносились со смирением — камни, и те, казалось, были наделены большей чувствительностью, чем сердца.

Айни часто говорила:

— Мы — бедняки.

Другие жильцы вторили ей.

Но почему они бедны? Ни мать, ни кто другой ни разу не ответили на этот вопрос. Однако в этом следовало разобраться. Иногда кто-нибудь заявлял: «Видно, такая у нас судьба». Или же: «Так богу угодно». Но разве это объяснение? Омар не понимал, как можно довольствоваться такими пустыми словами. Нет, все это ничего не объясняло. Знают ли взрослые настоящий ответ? Может быть, они хотят его скрыть? Или об этом нельзя говорить вслух? Мужчинам и женщинам приходилось многое скрывать. Омар считал такое поведение ребяческим: он знал все их тайны.

Они боялись. Вот почему они держали язык за зубами. Но что им внушало страх?

Как много он знал людей, похожих на его близких, соседей, всех тех, кто населял Большой дом и другие такие же дома и кварталы, эти скопища бедняков. Сколько их было!

— Нас много, и никто не умеет сосчитать, сколько именно.

Странное волнение овладело им при этой мысли.

Существуют богатые — эти могут есть досыта. Между ними и нами — барьер, высокий и широкий, как крепостная стена.

Неясные, непривычные мысли мелькали в его голове. Никто не восстает. Почему? Непонятно. Однако что может быть проще! Неужели же взрослые ничего не понимают? А ведь это просто, так просто!

Да, просто.

Мальчик повторял: да, просто. Эти два слова молотком стучали в его воспаленном мозгу и, казалось, этому не будет конца.

— Почему они не восстают? Боятся? Но чего?

И с головокружительной быстротой вертелись все те же слова: а ведь это так просто; да, просто!

Бесконечное путешествие без руля и без ветрил… Но вот возникает образ Хамида, выступающего перед огромной толпой. «А ведь это так просто», — говорит Хамид.

* * *

Помещение на Нижней улице полно народа. Тишина такая, что пролети муха — и то было бы слышно. В густой толпе никто не шелохнется. Люди слушают: это деревенские жители, феллахи, принесшие с собой терпкий, сильный запах вспаханной земли и полей. Они стоят неподвижно, слушают оратора. От коричневых ворсистых бурнусов идет пар. Теплый воздух в помещении становится тяжелым — бурнусы приняли на себя весь утренний дождь: ведь феллахи пришли пешком из своих деревень, а затем еще немного побродили по городу, прежде чем явиться на собрание. Какой-то человек говорит в глубине полутемной залы. Струйки табачного дыма поднимаются вверх. Слабый свет падает из расположенного под самым потолком окна. Слова оратора прекрасно слышны.

«Труженики земли не могут дольше жить на свою заработную плату. Они выступят со всей решимостью». Оратор приводит примеры из жизни поместий, знакомых феллахам.

«Необходимо покончить с этой нищетой». Его слова просты, они ободряют людей: все, что он говорит, — правда. Человек, который так говорит, внушает доверие. В его доводах нет ни тени мрачного фанатизма.

«Сельскохозяйственные рабочие — первые жертвы чудовищной эксплуатации в нашей стране».

В его голосе — требовательный призыв ко всем и каждому: понять до конца, ничего не оставить в тени. Надо все объяснить, рассеять все недоразумения. И оратор говорит, что труженики земли идут навстречу решающим боям. У него тон человека, беседующего отдельно с каждым из присутствующих. Он обсуждает вопрос то с одним, то с другим, то с третьим…

«Заработная плата составляет восемь-десять франков в день. Нет, дальше так продолжаться не может. Надо немедленно добиться улучшения жизни сельскохозяйственных рабочих. Для достижения этой цели необходимо действовать решительно».

Со всех сторон на него смотрят внимательные глаза.

«Объединившись, трудящиеся сумеют вырвать победу у колонистов и генерал-губернатора. Они готовы к борьбе».