Большой город

Не сказав ни слова в ответ, она крадучись двинулась по тёмному тоннелю, высоко поднимая над водой лапы.

Джулеп пошёл за ней.

– Я всё-таки рад, что меня не вывернуло «горячими собаками».

Ледяной ветер увлёк мысли Олео куда-то вверх, за водосток.

Жить внутри истории очень непросто. Но с каждым приключением уверенность в себе становилась в нём всё сильнее. Ветери. Машина. А теперь ещё две собаки, заражённые жёлтым зловонием.

Если уж он сумел выжить в этом всём…

– Я должен вернуться, – проговорил он.

Джулеп обернулся:

– Наверх? Ты бреханулся, что ли?

– На Ферму, – ответил Олео. – Я должен спасти друзей, пока Фермер не отобрал их шкуры.

Ласка шлёпала всё дальше и дальше по сточному тоннелю, её хвост уже почти растворился во мраке. Олео кольнуло в сердце. Не хочет она слушать его историю.

– Подожди, ты сказал «шкуры»? – удивился Джулеп.

Олео кивнул.

– Когда выпадает снег, Фермер ведёт лис в Сарай. Мне надо вернуться, пока там ничего не случилось.

Джулеп поднял голову вверх, словно смотрел сквозь водосток.

– Ты не выберешься из Города. Собаки разорвут тебя на куски.

Собаки – это ещё не всё, что стояло между Олео и лисами Фермы. Ещё были Фермер и Гризлер, клетки и лисье упрямство.

– Надо попробовать, – сказал он, проглатывая комок в горле. – Даже если удастся спасти лишь двоюродного брата.

Джулеп насупился.

– Олео, там, наверху, тебе повезло. А в другой раз так может не повезти. Давай, идём. Хватить играть в героя.

Он повернулся, и его хвост растворился вслед за хвостом Ласки.

Олео вдохнул поглубже воздух подземелья и попытался удержать в себе зародившееся чувство уверенности, пока оно не сбежало из-за слов Джулепа. Но он устал. И в сырой темноте Кирпичных Нор его уже начинало трясти от холода.

Он решил вернуться в Молочный Фургон и как следует отдохнуть. А когда настанут Чёрные Часы, он выскользнет из Фургона и отыщет дорогу на Ферму. Ему бы очень хотелось, чтобы Ласка и Джулеп отправились с ним – их городская храбрость будет очень кстати. Но если придётся, он всё сделает в одиночку.

Быстрым шагом он пустился вдогонку.

Чем глубже пробирались лисы по тёмным тоннелям, тем живее проникали в водосток звуки. Стремительный топот, шаркающие лапы. Крики, сдавленный лай. Что это – тусклый свет ненастного дня, разыгравшееся воображение Олео? Только порой казалось, будто сточная вода местами сочится красным.

4

ПОСЛЕ ДОЛГОГО ПУТЕШЕСТВИЯ по слякоти канализации лисы подошли к яркому кругу серого вечернего света. Они высунули в отверстие морды и принюхались к течению реки – вверх и вниз. Воздух был прохладным, жимолость – отмытой дочиста. Молочный Фургон мягко светился под мостом.

Ласка открыла носом двери Молочного Фургона, и все трое юркнули внутрь. В воздухе пахло сыростью ещё сильнее, чем раньше.

– Дасти! – тяжело дыша, окликнул Джулеп. – Ты не поверишь, что сейчас было! Я спас нам жизнь!

Дасти ничего не ответила. Она сидела сгорбленная в своей ящичной пещере, освещённая тонким лучиком лунного света, что пробивался сквозь облака. Спина у лисицы содрогалась в конвульсиях. Рёбра надувались и опадали. Хвост беспрестанно корчился. Джулеп прижал уши и тихонечко выскользнул наружу.

– Дасти! – окликнула, подойдя к пещере, Ласка. – Что с тобой?

Голова Дасти медленно поднялась. Глаза её тускло сверкали. С губ капала слюна. У Олео глухо заколотилось сердце – он вспомнил, как Дасти не хотела выходить из Фургона, когда шёл дождь. Точь-в-точь как мисс Лисс ни в какую не желала переходить ручей…

Дасти, может, и выблевала того кролика, но жёлтое по-прежнему сидело внутри неё.

– Ласка! – пронзительно завопил Олео.

Дасти метнулась вперёд, опрокинула Ласку на спину – та едва успела упереться лапами лисице в грудь – и зашипела, защёлкала зубами над самой мордой. Дасти была вдвое больше и билась, как одержимая. У Ласки уже подгибались лапы.

Олео прыгнул, стащил Дасти с Ласки и вместе с лисицей покатился кувырком, сметая ящичную пещеру и разбивая вдребезги бутылки. Они ударились о стену, Олео вскочил и, выпрямив лапы, прижал Дасти к полу.

Дасти рвалась и задыхалась, выгибала под невозможными углами шею и скрежетала зубами, пытаясь цапнуть его за лодыжки. Переступая лапами по её груди, Олео отодвигался всё дальше и дальше от зубов, как вдруг лисица, почувствовав некоторую свободу, выгнулась кверху и чавкнула возле самого лица Олео.

Он вздрогнул – единственный клык лисицы щёлкнул всего лишь в усе от его носа. Ласка схватила Дасти за хвост и потянула назад. Дасти повернулась и чуть было не набросилась на неё, но Олео сдавил лисице загривок.

– Беги! – с полным ртом меха закричал он Ласке. – Живее отсюда!

Чтобы крикнуть, Олео лишь чуть-чуть разжал зубы, но этого хватило, чтобы Дасти вывернулась из захвата. Она встала прямо и наклонила раскрытую пасть, готовая вцепиться Олео в горло. Лисица не успела даже погрузить клык в его мех – сверху на неё вдруг обрушилась башня из ящиков и погребла под собой.

А на месте башни стояла Ласка и смотрела огромными глазами.

– Беги! – закричала она.