Большой театр. Секреты колыбели русского балета от Екатерины II до наших дней

У Малиновской тоже возникли проблемы со здоровьем, но, несмотря на борьбу с утомлением и стрессом, она оставалась на посту. В ноябре 1922 года директор объявила, что добилась согласия от бухгалтерии Ленина оставить Большой открытым, благодаря лотерее и другим подобным ухищрениям: заимствованиям из ремонтного бюджета, продаже реквизита, сокращению и отмене авторских отчислений, даже продаже «двухсот флаконов парфюма и косметики» из хранилища[458]. И она, и Луначарский боролись за то, чтобы уберечь театр от посягательств со стороны Центрального комитета, основного руководящего органа коммунистической партии. Появилась череда суровых и противоречивых резолюций. Первым было решение закрыть Большой и Мариинский театры, затем — создать «ликвидационную комиссию», которая рассмотрит возможность закрытия, и наконец — оставить их открытыми, но радикально сократить субсидирование[459]. Луначарский защищал Большой от всех этих постановлений: напоминал о значимости русского культурного наследия, ссылался на то, что не знал о резолюциях, протестовал против удаления с совещаний, где принимались решения, отрицал, что выдает конфиденциальную информацию Малиновской.

Советское правительство, в отличии от царского, не могло допустить разницы между доходами и расходами, превышавшую раньше четверть бюджета. За дефицит Луначарского линчевал ЦК, а Малиновская сообщила 1400 непосредственным подчиненным о глубокой радости от того, что театр продолжит работать, и выразила искреннюю благодарность артистам, выполнявшим обязанности «очень усердно и дисциплинированно»[460].

Смутьяны удалились или были изгнаны, но ряды еще требовалось почистить и набрать преданных молодых советских артистов, вызвать из вновь открывшейся школы и рекрутировать из достойных пролетарских заведений. Картинка стала отчетливой, вырисовался план. Большой станет народным домом балета и оперы, будет служить власти. Ему придумают выдающуюся историю: от восстановления после осады Наполеона в 1825-м до премьер драгоценных классических балетов и опер Чайковского. Композиторские услуги, оказываемые императорам, и проблемы, возникавшие у театра за время его существования, будут забыты — за исключением тех, в которых можно обвинить царя. Большой сохранит славу ушедших эпох, одновременно завоевывая новую. Впредь Мариинский в Петрограде/Ленинграде, первая императорская сцена, будет второй советской. Один режим уступил другому, место силы переместилось из одного города в другой, а центр российской — теперь советской — балетной традиции — перебрался из одного театра в другой.

Однако сперва — дополнительная операция по зачистке: Малиновская начала налагать штрафы на танцовщиков и певцов за симуляцию болезней, за опоздания, работы по совместительству, непотушенные сигареты (танцовщики курили, чтобы держать под контролем вес и демонстрируя пренебрежения царящей атмосферой) и за несанкционированные интервью газетам. Артистов балетов, оперы, хора и оркестра увольняли за реальные и вымышленные проступки, обращая особое внимание на тех, кто, казалось, подрывал идеологические основы и шел по «опасному, анархическому пути»[461].

Людей стало меньше, а работы больше: количество представлений практически утроилось с 1917 по 1924 годы. Вечерние показы сменились дневными концертами для детей и «экспериментальными» работами. По приказу Малиновской специальная комиссия изучила список артистов, чтобы решить, кого повысить, кого понизить, а кого отправить паковать чемоданы. Одну из танцовщиц уволили весной 1923 года, потому что ее внешность «стала неподходящей для сцены; она перестала танцевать и стара». Другие потеряли места из-за «инертности», «вялой» жестикуляции, «тучности», пропуска занятий. «Истерия» и «политические провокации» стоили карьеры двум хористам[462]. Кто-то из них умер; некоторые пошли в солдаты. Самые стойкие устроились за границей. Сложнее всего директору было управлять хором и оркестром, а также наблюдались проблемы со звездами Большого, топовыми балетными танцовщиками и оперными певцами. Их свободомыслие, эгоцентричность, недовольство сокращением (не отменой) льгот и привилегий пагубно влияли на коллективный дух.

Елена Малиновская на рабочем месте.