Большущий

Мальчик взрослел, но Селина не торопила его с решением о будущей профессии. Пускай это придет само. По мере того как ферма становилась все прибыльнее и нужда больше не давила на де Йонгов, она придумывала разные хитрые способы, чтобы вызвать у сына хоть какие-нибудь признаки неосознанных предпочтений, которые подсказали бы, каково его призвание и, следовательно, возможная профессия. Даже в те времена, когда они жили совсем бедно, вместо необходимых туфель она нередко покупала книгу, а теперь уж тем более приобретала множество книг, хотя эти деньги другая потратила бы на новые удобства или украшения. Годы лишений не убили в Селине любовь к мягким шелковым нарядам, к их нежным цветам и искусной работе. Однако она отучилась желать их для себя. Ей нравилось их разглядывать, щупать. Но носить их она не могла. Годы спустя, когда Селина вполне могла позволить себе купить французскую шляпу в одном из шляпных магазинов на Мичиган-авеню, она долго смотрела на шелковые и атласные экземпляры, расцветшие в витрине, словно букеты в оранжерее, а потом в подвальчике Филда выбрала простенькую модель за два доллара девяносто пять центов. Привычка – вторая натура. Только однажды Селина заставила себя купить одну из этих дорогих экстравагантных вещиц – шелковую шляпу с перьями, – подойдя к делу взвешенно и хладнокровно: так ради приобретения опыта иной мужчина решает напиться. Шляпа стоила двадцать два доллара. Но надеть ее она не смогла ни разу.

Пока Дирку не исполнилось шестнадцать, Селина предоставляла ему возможность развиваться самым естественным образом, когда, сам того не подозревая, он получал впечатления от тех ловушек, которые она продуманно расставляла: книги с биографиями великих людей – Линкольна, Вашингтона, Гладстона, Дизраэли, Вольтера; книги по истории; книги с великолепными иллюстрациями, посвященные живописи, а также архитектуре, юриспруденции и даже медицине. Она подписалась на два лучших строительных журнала. У них на ферме был сарай со всяческими инструментами, который Дирк мог использовать как мастерскую. Но сын поработал там лишь первые недели, а потом заходил редко. Он вежливо и не слишком глубоко интересовался всем понемножку, однако по-настоящему его ничто не увлекало. Когда они оборудовали мастерскую, Селина думала о Рульфе. После бегства Рульфа с фермы Полы получили от мальчика лишь одно письмо. Из Франции. В конверте лежали деньги для Гертье и Йозины – такая мизерная сумма совсем не стоила того, чтобы посылать ее из далекой страны, подумали обеспеченные Полы. Гертье к тому времени уже вышла замуж за Геррита, сына ван дер Сейде, и жила на ферме, расположенной по дороге к Нижней Прерии. А у Йозины возникла безумная идея перебраться в город и работать там сестрой милосердия. Подарок Рульфа никак не повлиял на их благосостояние. Девушки так и не узнали, с какими усилиями молодой парижский студент художественной школы, бедный, как церковная мышь, собирал для них эти жалкие су. Селине Рульф не писал. Но однажды спустя годы она прибежала к Дирку с иллюстрированным журналом в руке.

– Смотри! – закричала она, указывая на картинку.

Нечасто Дирк видел мать такой взволнованной и возбужденной. В журнале была репродукция какой-то скульптуры. Женская фигура. Называется «Сена». Изогнутая, как змея, изящная, отталкивающе прекрасная и страшная. Лицо манящее, алчное, бескорыстное и коварное одновременно. Это была та Сена, что питает плодородные земли долины. Это ей требуются тысячи неживых, плавающих по ее водам громадин. Это она красноглазая ведьма 1793 года и кокетка 1650-го. Под иллюстрацией стояла пара строчек: Рульф Пол… Салон… американский… в будущем…

– Это же Рульф! – восклицала Селина. – Рульф! Маленький Рульф Пол!

В ее глазах появились слезы. Дирк проявил вежливый интерес. Но он ведь никогда не был толком знаком с Рульфом. Слышал, как мама рассказывала про него, но…

Как-то вечером Селина приехала к Полам и показала им картинку, надеясь произвести впечатление. От обнаженной женской фигуры миссис Пол пришла в ужас. «Боже мой!» – воскликнула она с отвращением и, кажется, решила, что Селина притащила картинку из злонамеренности. Наверняка собиралась показать ее всей Верхней Прерии!

Теперь Селина уже лучше, хотя и не до конца, понимала местных фермеров, прожив с ними бок о бок почти двадцать лет. Люди холодные, но добрые. Подозрительные, но великодушные. Не верящие в любые перемены, но двигающиеся вперед благодаря своей хозяйственности и нескончаемому труду. Целые поколения, лишенные воображения и породившие единственное исключение – Рульфа Пола. Она попыталась объяснить бывшей вдове смысл фигуры, так мастерски вылепленной Рульфом.

– Понимаете, эта женщина олицетворяет Сену. Реку Сену, которая течет по Парижу и потом дальше за город. Вся история Парижа – и всей Франции – связана с Сеной, переплетена с ней. Ужасные вещи и величественные события. Она протекает прямо под Лувром, ее было видно с Бастилии. На самом большом острове этой реки стоит Нотр-Дам. Чего только не довелось увидеть Сене, миссис Пол!..