Большущий

– Да, но тут мало радости, тебе не кажется? Продавать бумажки? Вот архитектура – дело действительно увлекательное. Она похожа на сочинение пьесы и постановку ее на сцене с живыми людьми – ты видишь, как она рождается у тебя на глазах. На втором месте после радости драматурга – работа архитектора. Начертить здание на бумаге – точечки здесь, линии там, цифры, вычисления, рабочие чертежи, измерения, – и вот однажды вдруг возникает реальное здание. Из стали, камня, кирпича, внутри него работают механизмы, как сердце, и ручейки людей текут внутрь, а потом вытекают наружу. Оно становится частью города. Один из элементов красоты, созданный тобой! О Дирк!

Должно быть, выражение ее лица его потрясло – такое оно было оживленное и восторженное. Но он нашел себе оправдание:

– Продавать облигации, которые дают возможность построить такое здание, – тоже вовсе не скучно.

– Какая чепуха, Дирк! – отмахнулась она почти с презрением. – Это то же самое, что сидеть в театральной кассе и продавать билеты на представление, идущее где-то там, за дверью.

За последние полтора года Дирк завел много новых знакомств. Более того, он обрел новую манеру поведения и вид спокойной значительности и уверенности в себе. Профессию архитектора он окончательно оставил. За все время войны строительство практически не велось, и, скорее всего, оно затормозилось на несколько лет вперед. Материалов было не достать, за работу просили заоблачные деньги. Дирк не сказал Селине, что бросил архитектуру, но через полгода на новом поприще он понял, что к прежнему делу не вернется.

Ему с самого начала сопутствовал успех. Всего через год он достиг столь многого, что вы уже не смогли бы отличить его от сотни других успешных молодых людей Чикаго, бизнесменов и профессионалов, кто заказывал одежду у Пила, чьи воротнички в загрязненном воздухе делового района чудесным образом всегда оставались белоснежными, кто носил ботинки ручной работы и обедал в клубе «Полдень» на крыше Первого национального банка, где чикагские миллионеры ели хэш из солонины, всякий раз как это плебейское блюдо появлялось в меню. Дирк был слегка взволнован, когда впервые обедал в клубе, членом которого могли стать только «воротилы» финансовых кругов Чикаго. Теперь он мог даже относиться к ним панибратски. Конечно, многие годы он знал Ога Хемпеля, Майкла Арнольда и позже Филипа Эмерли, Теодора Шторма и других. Но он все равно ожидал, что эти люди будут отличаться от всех прочих.

– Теодор, почему бы тебе как-нибудь не отвести Дирка в «Полдень»? – предложила однажды Паула. – Там много «важных шишек», с которыми ему полезно познакомиться.