Бонапарт. По следам Гулливера

В ноябре того же года Лонгвуд покидает Эммануэль Лас Каз, отъезд которого хозяин называет «большой потерей»; чуть позже рядом не станет и преданного генерала Гаспара Гурго. Летом 1818 года остров покинет личный врач императора доктор О’Мира. Отъезд последнего был столь стремителен, что лекарь даже не успел оставить Пациенту запас необходимых лекарств. Больному Бонапарту приходится довольствоваться лишь ртутными пилюлями и мазями для опухших ног (и конечно, слабительными). И это при том, что диагноз императора для О’Миры был вполне ясен: гепатит. После отъезда личного врача Наполеон, не доверяя прочим докторам, отказывается от всяческого лечения. Свои услуги, в частности, предлагает судовой врач с флагманского корабля «Conqueror» («Завоеватель»), стоявшего в Джеймстаунской бухте, Джон Стокоу. Однако общение ограничилось лишь несколькими визитами: за предоставленный отчет губернатору, в котором врач назвал «генерала» тяжело больным человеком, офицера отстранят от визитов в Лонгвуд, а потом разжалуют и отправят на материк. Иметь дело с другими докторами Наполеон принципиально отказывается; так, прибывшему к пациенту военному врачу из отряда королевской артиллерии Джеймсу Верлингу, пользовавшемуся особым доверием леди Лоу (следовательно, и самого губернатора), было указано на дверь.

Так что рядом – никого. Лишь несколько преданных людей.

* * *

Итак, дабы не валить все в одну кучу, разделим спорный вопрос на две части. Версия Уайдера и Форсхувуда о хроническом отравлении Бонапарта достаточно убедительна. Но только первая ее часть. Что же касается злоумышленника – все достаточно спорно.

Вернемся к первой части. Есть такой способ доказательства, который называется метод от противного. Применяется в тех случаях, когда простого доказательства оказывается недостаточно. Так вот, исследователи Уайдер и Форсхувуд в своей работе (снимаю шляпу: сделанное ими трудно переоценить!) опирались, главным образом, на воспоминания камердинера Наполеона Луи Жозефа Маршана, бывшего в изгнании с патроном все годы пребывания того на о. Святой Елены. Их заинтересовал тот факт, что ухудшение состояния здоровья Пленника сопровождалось резким увеличением содержания в его организме мышьяка. И так повторялось раз за разом: скачок мышьяка вызывал резкое ухудшение самочувствия. Мало того, были моменты, когда Бонапарта буквально вытаскивали с того света. Ничего удивительного, что соответствующими оказались и выводы исследователей: налицо хроническое отравление.

Следствием первого вывода является появившийся закономерный вопрос: кто же отравитель? Но и с этой частью своего исследования Уайдер и Форсхувуд справляются, как им показалось, вполне достойно: злоумышленник – граф де Монтолон, самый близкий из всех приближенных к «августейшему телу» человек.

А вот тут усомнимся. Впрочем, как и относительно версии об отравлении. И поможет нам в этом, как уже было сказано, тот самый метод от противного. В нашем случае «от противного» означает «от обратного». Объясню. Западные исследователи исходили из того, что Пациенту становилось значительно хуже после того, как он, приняв очередную порцию отравы, незамедлительно (на день-два, а то и на неделю!) отправлялся с тяжелыми симптомами неведомого заболевания в постель. Причинно-следственная связь в данном случае достаточно проста: принятие больших доз мышьяка приводило к ухудшению не только самочувствия, но и общего состояния Пленника.

Теперь взглянем на все это «от обратного», поменяв причину и следствие. То есть сначала Пациент заболевал, и лишь потом в его организме появлялись запредельные дозы мышьяка. Абсурд, скажете? Ничуть. Если, скажем, в периоды ухудшения больной имел дело не с отравлением, а… с лечением. Поменяв причинно-следственную цепочку, мы получаем абсолютно противоположную картину: сначала заболевание – потом лечение. Но при чем здесь мышьяк? Да при том: этот ядовитый компонент (и мы об этом уже говорили) входил в состав гомеопатических схем лечения тех симптомов, которые отмечались у Пациента.

Дабы не получилось пальцем в небо, я не поленился покопаться в старинных справочниках и «манускриптах» по гомеопатии. Интересовал же меня один из самых распространенных гомеопатических арсеникумных препаратов – Arsenicum album. Как и предполагал, препарат применяется в том самом спектре патологий, который имел место в случае с больным Наполеоном: гастрит, гепатит, язвенная болезнь и рак желудка… Не говоря уж о многих симптомокомплексах, при которых арсеникум используется вкупе с другими гомеопатическими препаратами: отеки конечностей, заболевания слизистых, снижение аппетита, бессонница и пр.

Соглашусь, дозировка ядовитого мышьяка в лечебном препарате самая мизерная, хотя и достаточная для получения лечебного эффекта. Но это как раз тот случай, когда «все – яд, все – лекарство; то и другое определяет доза», как говорил мудрый Парацельс.