Божий Глашатай Уильям Фетлер

Уличные фонари безуспешно старались прогнать темноту в мёрзлом тумане. Но в моём сердце тьма была еще темнее и гуще. У меня не было ни одной звездочки, ни одной надежды на избавление. Ссылка в Сибирь означала почти то же самое, что и смертный приговор. Я навсегда разлучался с женой и со своими близкими верующими друзьями, которые доверялись мне, полагались на моё руководство. И вот пришёл всему этому конец - бесследное исчезновение. О да, всем было хорошо известно об участи многих русских верующих.

Моя несчастная жена брела в снегу неподалеку от меня. Я хорошо представлял её мысли: «Как же мне жить дальше без мужа, с трехмесячным ребёнком на руках? Как мне всё это перенести? Неужели это всё наяву, а не страшный сон?» Но нет, вот он, этот полицейский конвой, и вот я, идущий под этим конвоем. Я слышал всхлипывания моей жены, пока мы добирались до тюрьмы.

Когда мы наконец добрались, мне разрешили попрощаться с женой. Я наклонился и поцеловал её как в последний раз, и в следующую минуту железная дверь разлучила меня с ней. Охранник провел меня по коридорам тюрьмы и втолкнул в одну из камер.

Помещение освещалось только одной тусклой лампочкой, и я не сразу смог разглядеть трёх человек, лежавших на нарах. Они были грязными и оборванными, наверняка кишащими вшами. В камере других кроватей не наблюдалось. Когда я спросил у охранника, где мне придётся спать, он ответил, кивнув в их сторону: «С ними!»

Честно говоря, в тот момент я впал в отчаяние. Мне еще никогда не приходилось спать в такой тесноте, даже в детстве, когда всей семьёй мы ютились в маленьком дачном домике. И конечно же, никогда не приходилось ночевать в такой компании и в таких грязных условиях.

Дверь захлопнулась. Тут же мне представилась картина долгого пути в Сибирь, где я закованный в цепи, буду ехать, может быть, если посчастливится, в вагоне для перевозки скота. Я осмотрелся вокруг, приглядываясь, как бы мне поудобнее устроиться на нарах. Я не мог уснуть, да и сон - это последнее, о чём я думал в этот час. Я думал о своих верующих друзьях, оставшихся в церкви. Разошлись ли уже все по домам?

Я находился на самом дне отчаяния. Я молился: «Господь Иисус, ответь мне, почему?» И тут вдруг ко мне пришла одна мысль. Я воскликнул своем сердце: «Господь, Ты был распят между двумя разбойниками. Конечно же, я тоже смогу спать между этими двумя заключёнными! И затем, среди ночной тьмы, я услышал ответ: «Да не смущается сердце твоё!» И я вспомнил гимн: «Течет ли жизнь мирно, подобно реке ... В Твоих я покоюсь руках!»

Мне не довелось прилечь на нары. Дверь камеры распахнулась и охранник выкрикнул моё имя. Следуя за охранником, я подумал, что может быть меня уже отправляют в Сибирь.

Когда я очутился в кабинете у коменданта, тот спросил: «Пастор Фетлер?» Я ответил утвер-дительно. Он продолжил: «Верховный Суд в Кремле установил, что вы виновны в преступлениях против государства. Вы отсылаетесь на место отбывания вашего наказания, где будете заключены в кре-пости, в Сибири». Он сурово посмотрел на меня и добавил: «Но если вы подпишете эту бумагу, вы можете добираться до Сибири самостоятельно. Вам даётся три дня для сборов и завершения всех ваших дел».

Мне было понятно о чем он говорил. Царское правительство иногда позволяло осуждённым, которые не представляли опасности для общества и не были закоренелыми преступниками, добираться до места ссылки самостоятельно, без конвоя. Кто- то заступился за меня. Получить три дня на сборы было очень щедрой услугой.

Я увидел во всем происходящем Божью руку и возблагодарил Его в своем сердце. Незамедлительно расписавшись в нужном документе и забрав свои немногочисленные вещи из камеры, я оказался за дверью тюрьмы.

Стояла уже глубокая ночь, когда я оказался на заснеженной, пустой улице. Я начал идти и вскоре, сквозь мерзлый туман, заметил несколько человек, приближающихся ко мне. Они показались мне смутно знакомыми, но я их пока не мог узнать. Подойдя немного поближе, я наконец-то их узнал. Это были два моих старших дьякона. Они медленно брели по улице, понурив голову и опустив плечи, не замечая меня. Я догадался, что они шли в тюрьму,чтобы разузнать о судьбе их любимого пастора.

Увидить их здесь на улице - это как увидеть луч ясного солнца среди ночной тьмы. Я воскликнул: «Братья, я свободен!» Внезапно остановившись, они с недоверием и испугом смотрели на человека перед ними. На их лицах застыло выражение, как будто они только что увидели привидение. Все знали, что нет избавления тому, кого задержали и приговорили к ссылке в Сибирь. Мне пришлось еще раз закричать: «Братья! Это я, ваш пастор! Я возвращаюсь!»

Тогда они ожили. Они ощупывали моё лицо, мои руки и плакали от радости. Вместе мы дошли до церкви, где верующие всё ещё молились за мое освобождение. Переступив порог, я закричал: «Братья и сестры! Господь освободил меня из тюрьмы!» - и прошёл вперёд.