Брак у народов Западной и Южной Европы

Отношение испанцев и представителей других этносов Пиренейского полуострова к браку вряд ли выделяло их в ряду европейских народов. Они традиционно считали, что земное предназначение человека полностью реализуется лишь в том случае, если он создаст семью и подарит жизнь потомству, как можно более многочисленному. Тем не менее имелись исключения из общего правила, и не столько случайные, объяснявшиеся особенностями индивидуального жизненного пути или личными качествами, сколько институционализированные, т. е. признанные обществом и составлявшие неотъемлемую часть его социальной базы. Так, в северной части полуострова, в районах мелкого и среднего крестьянского землевладения и землепользования, где издавна существовал обычай единонаследия, братья и сестры наследника, по каким-то причинам не покинувшие отчий дом, обычно проживали на положении полуслуг-полуприживалов, лишенных права обзаводиться семьей. В этих случаях ущербность личной жизни холостяка как бы дополняла неполноценность его социально-имущественного статуса. Еще более существенно то, что коллектив, к которому причислял себя индивид (чаще всего жители селения, иногда его части, а в ряде случаев прихода), приветствовал и санкционировал отнюдь не всякий брак, а лишь приемлемый с его точки зрения. Рамки этой приемлемости в каждом конкретном случае могли быть более или менее широкими и зависели от разных критериев — от географических до возрастных, социальных или индивидуальных. При этом община,[7] как правило, располагала эффективными средствами, позволявшими навязывать свою волю индивидам, которые осмелились посягнуть на местную традицию.

В целом же социальная среда успешно формировала у молодых людей ориентацию на заключение брака, создание семьи, рождение и воспитание детей. Индивидуальным устремлениям к браку способствовали сочувственно-снисходительное или презрительно-насмешливое отношение к холостякам,^{516} а также разного рода обрядовые стимулы. В числе последних обращают на себя внимание игры-жеребьевки или лотереи деревенской холостой молодежи, нередко проводимые в последний день года. Бывало, что в ходе этих игр по воле случая составлялись пары, которым предстояло весь следующий год играть роль жениха и невесты. И настоящим наказанием, например, у каталонцев была роль, уготованная тому, кто женился позже всех в году: все последующие 12 месяцев этот несчастный (abat dels boigs, т. е. «аббат дураков») должен был исполнять на свадьбах роль шута вплоть до последнего дня года, когда он передавал свои обязанности следующему.^{517}

В испанской деревне, как и в других уголках европейского традиционного сельского мира, юноши и особенно девушки обращались к гаданию с целью выяснить, суждено ли им судьбою вступить в брак, и если да, то с кем именно. Нередко прибегали и к магическим приемам для скорейшего обретения желанного спутника жизни. Этого рода действия достигали своего апогея в определенные дни года, признанные наиболее благоприятными, например, на рождество, Иванову ночь, праздники некоторых святых, считавшихся покровителями брака (Сан Фелипе Нери в Кастельоне, Сан Жузе и Сан Никулас в Каталонии, богоматерь дель Пуэрто в Мадриде и др.)^{518}

Вот что происходило, к примеру, в Иванову ночь в Андалусии. Девушки стремились увидеть лицо будущего мужа: они пристально глядели на гладкую поверхность чистой воды, налитой в лохань. В Эстремадуре и Сории с этой же целью смотрели в зеркало, причем девушке следовало быть обнаженной и держать в обеих руках по свече. Юные каталонские крестьянки выливали в освященную воду свежий яичный белок и пытались истолковать форму, которую он принимал: если белок напоминал очертания стола, предстояло выйти замуж за писаря, лодки — за моряка или рыбака, плуга — за пахаря и т. д. Валенсийские нетерпеливицы сажали фасоль в горшок с землей и ставили его под кровать в надежде на появление к утру ростка, что будет означать обретение жениха в течение года. Нечто подобное делали канарские юноши, только они зарывали в землю фиги.^{519}

На северо-западе страны в эту ночь девицы пытали счастья в поисках сказочного «водяного цветка», якобы появлявшегося всего на несколько мгновений на поверхности воды с наступлением рассвета и сулившего нашедшей скорое и счастливое замужество. В тех же местах очень популярны были огромные костры: вначале вокруг них вели хоровод, медленное движение которого постепенно переходило в стремительный бег, а за этим следовали лихие прыжки через огонь, девушек — с одной стороны, парней — с другой. В Астурии, к примеру, девицы при этом пели:

Amor es fuego
Quién no se atreva
A saltar por las llamas
Que no me quiera.

Любовь — это огонь.

Тот, кто не осмелится прыгнуть через пламя,
Пусть не беспокоит
Меня своей любовью.