Братоубийцы

Теперь проходило оно над заоблачными снежными горами, над священными, лениво текущими реками, над селеньями на топких берегах, над муравейником людей с тонкими, иссохшими и здесь от голода телами, с большими бархатными глазами, полными умерших богов и терпения. И тощий, как скелет, но богатырской силы отшельник вертел на берегу реки свою прялку, вертел, вертел древнее колесо судьбы; миллионы душ сошлись вокруг него, и он говорил с ними, улыбался и снова замолкал. Голый, как дождевой червь, беззубый, с истонченными руками и ногами, как у Иоанна Предтечи, весь с головы до ног облеченный в душу, боролся он, неподвижный, здесь, на берегу реки, с великой Империей.

Остановилось над ним солнце, осветило его. Прошлось лучами по лысой голове, по иссохшей груди, по впалому животу, по тощим бедрам, по тонким, как соломинки, ногам. «Что такое душа человека, настоящего человека? – думало солнце, стоя над ним. – Это пламя печаль, радость, неиссякаемый родник, прорывающий толстую земную кору и бьющий на поверхности земли. Одни называют его мщением, другие – справедливостью, одни называют его Свободой, другие – Богом. А я зову его душою человека. Пока кипит и бьется она на земле, я верю: не пропал мой свет. Я ждал ее тысячи веков, и она пришла! Радуюсь я, что есть у меня глаза – и вижу, есть уши – и слышу, и длинные руки, достающие до земли и ласкающие мир. Если бы не было души человека, настоящего человека, была б пустыня и мука, напрасно расточался бы мой свет».

Сказало так солнце и поднялось еще выше, дошло до вершины небосвода, остановилось.

Теперь – пустыня, песок; дымится раскаленная кора земли, вода оскудела, колодцы пересохли. Горы – розовые и фиолетовые, свет льется по их склонам, как водопад, другого водопада в пустыне этой нет. Только редко-редко встретится финиковая пальма, верблюд, блестящая змея, да резкий печальный крик разорвет воздух. Поднимается жгучий ветер, двинется песок, покатится, как море – дрожь пройдет по телу земли. И вдруг в бескрайней пустыне – шатры. Смуглые женщины с длинными ловкими пальцами, выкрашенными хной, смешивают муку с водой, трут камень с камень, вспыхивает пламя, поднимается дым – истинное знамя человека, – и воскресает смерть. А мужчины в белых чалмах сидят в стороне, скрестив ноги, и слушают: приехал торговец с дальних морских берегов, из стран неверных, продает бусы и зеркала, соль и разноцветные ткани. Сидит и он, скрестив ноги, в тени шатра и рассказывает, что творится там, в далеком многолюдном мире. Он говорит о волшебных машинах и новых винтовках, о белых женщинах и белокурых мальчиках. Говорит о бедных и богатых, о людях, которые голодают, а потом восстают, взламывают двери богачей, садятся за накрытые столы, ложатся в мягкие постели, седлают стальных крылатых скакунов и чего только не выделывают в воздухе.

Слушают они, и загораются сердца у бедуинов, прищурили они глаза устремили их туда, в жаркий воздух, к западу. А торговец понимает: настал час – и достает книжечку из-за пазухи и читает. Это, говорит, новый Коран, последнее послание Аллаха, пришло издалека, с севера, из новой Мекки, которую зовут Москвой. Возродился Пророк, взял себе новое имя, написал новый Коран, снова призывает арабов, всех верных собратьев вокруг него, опять разграбить мир. Не надоела вам пустыня, презрение, голод? Вперед, настал час, разверните по ветру зеленые знамена Пророка! Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его.

Круглое, доброе лицо солнца расплылось в улыбке.

– Все в порядке, – думает оно. – Упало семя в пустыне, скоро увидим мы, как пустыня зацветет. Торговец этот, как голодный жук, летает от цветка к цветку, от шатра к шатру, от сердца к сердцу, разносит на крыльях красное семя. Прими, мое благословение! Надоело уже мне старое лицо Земли. Я ведь извозчик: езжу и езжу по одной дороге, год за годом, вижу, как одни и те же хозяева секут одни и те же спины. Так пусть же повернется колесо, пусть явятся новые лица на свет, пусть продвинется чуть-чуть вперед сердце, пусть продвинется и его колыбель – мир! Давай, торговец, давай, апостол жук, смелей! Я видело за свою жизнь тысячи таких жуков, как ты, все они нахваливали один и тот же товар, но всегда под другими именами. Вы мне нравитесь, великие сказочники! А люди, вечные доверчивые дети, верят сказке, а когда ей поверили – так всесильна, душа человека! – сказка становится правдой, на век, на два, на три, на четыре. А потом они с изумлением в глазах видят, что это сказка, громко смеются и прогоняют ее. И приходит новая сказка с новыми сказочниками, новый порыв охватывает мир. Вот так проходит и мое время... Ну, будь здоров, сказочник, хорошей тебе распродажи. Прости меня, я должно идти дальше.