Братская ГЭС

Ярмарка!
         В Симбирске ярмарка!
Почище Гамбурга!
                 Держи карман!
Шарманки шамкают,
                  а шали шаркают,
и глотки гаркают:
                   «К нам,
                            к нам!»
В руках приказчиков
                    под сказки-присказки
воздушны соболи,
                 парча тяжка,
а глаз у пристава
                  косится пристально
и на «селедочке»[1]

-                     перчаточка.
Но та перчаточка
                 в момент с улыбочкой
взлетает рыбочкой
                  под козырек,
когда в пролеточке
                   с какой-то цыпочкой,
икая,
      катит
            икорный бог.
И богу нравится,
               как расступаются
платки,
        треухи
               и картузы,
и, намалеваны
              икрою паюсной,
под носом дамочки
                  блестят усы.
А зазывалы
           рокочут басом.
Торгуют юфтью,
              шевром,
                      атласом,
прокисшим квасом,
                  пречистым Спасом,
протухшим мясом
                и Салиасом[2].

И, продав свою картошку

да хвативши первача,
баба ходит под гармошку,
еле ноги волоча

И поет она,

            предерзостная,
все захмелевбя,
шаль за кончики придерживая,
будто молодая:

«Я была у Оки,

ела я-бо-ло-ки,
с виду золоченые -
в слезыньках моченые.

Я почапала на Каму.

Я в котле сварила кашу.
Каша с Камою горька.
Кама - слезная река.

Я поехала на Яик,

села с миленьким на ялик.
По верхам да по низам -
все мы плыли по слезам.

Я пошла на тихий Дон.

Я купила себе дом.
Чем для бабы не уют?
А сквозь крышу слезы льют...»

Баба крутит головой,

все в глазах качается.
Хочет быть молодой,
а не получается.

И гармошка то зальется,

то вопьется,
             как репей...
Пей, Россия,
             ежли пьется,
только душу не пропей!..

Ярмарка!

         В Симбирке ярмарка!
Гуляй,
       кому гуляется!
А баба пьяная
в грязи валяется.

В тумане плавая,

царь похваляется...
А баба пьяная
в грязи валяется.

Корпя над планами,

министры маются...
А баба пьяная
в грязи валяется.

Кому-то памятник

подготовляется...
А баба пьяная
в грязи валяется.

И мещаночки,

             ресницы приспустив,
мимо,
      мимо:
            «Просто ужас!
                          Просто стыд!»
И лабазник стороною,
мимо,
      а из бороды:
«Вот лежит...
              А кто виною?
Все студенты
             да жиды...»
И философ-горемыка
ниже шляпу на лоб
и, страдая гордо, -
                   мимо:
«Грязь -
         твоя судьба, народ!»
Значит, жизнь такая подлая -
лежи
     и в грязь встывай?!
Но кто-то бабу под локоть
и тихо ей:
           «Вставай...»
Ярмарка!
         В Симбирске ярмарка!
Качели в сини,
               и визг,
                       и свист,
и, как гусыни,
              купчихи яростно:
«Мальчишка с бабою...
                      Гимназист!»
Он ее бережно ведет за локоть,
он и не думает, что на виду.
«Храни Христос тебя,
                      яснолобый,
а я уж как-нибудь сама дойду...»
И он уходит,
             идет вдоль барок
над вешней Волгой,
и, вслед грустя,
                 его тихонечко крестит баба,
как бы крестила свое дитя.
Он долго бродит...
                  Вокруг все пасмурней...
Охранка - белкою в колесе.
Но как ей вынюхать,
                    кто опаснейший,
когда опасны в России все!
Охранка, бедная,
                 послушай, милая:
всегда опасней, пожалуй, тот,
кто остановится,
                 кто просто мимо
чужой растоптанности
                     не пройдет.
А Волга мечется,
                 хрипя,
                        постанывая.
Березки светятся
                 над ней во мгле,
как свечки робкие,
                   землей поставленные,
за настрадавшихся на земле.

Ярмарка!

         В России ярмарка!
Торгуют совестью,
                  стыдом,
                          людьми,
суют стекляшки, как будто яхонты,
и зазывают
           на все лады.
Тебя, Россия,
             вконец растрачивали
и околпачивали в кабаках,
но те, кто врали и одурачивали,
еще останутся в дураках!
Тебя, Россия,
              вконец опутывали,
но не для рабства ты родилась.
Россию Разина,
               Россию Пушкина,
Россию Герцена
               не втопчут в грязь!
Нет,
     ты, Россия,
                 не баба пьяная!
Тебе великая дана судьба,
и если даже ты стонешь,
                        падая,
то поднимаешь сама себя!
Ярмарка!
         В России ярмарка!
В России рай,
              а слез - по край,
но будет мальчик -
                   он снова явится -
и скажет праведное:
                    «Вставай...»