Братство ревнителей церковного обновления (группа «32-х» петербургских священников), 1903–1907. Документальная история и культурный контекст

В февральском письме свящ. Константина Аггеева не упоминаются какие-либо записки, над составлением которых работала бы группа столичных священников. О записках, как о прямом следствии состоявшейся беседы группы с митрополитом, говорится в предисловии к сборнику «К церковному собору»: «Желая, чтобы эта беседа сопровождалась практическими результатами, члены кружка пришли к решению представить митрополиту ряд записок относительно выдвинутых жизнью и требовавших неотложного внимания церковных вопросов»[131]. Первая из этих записок, согласно тому же источнику, была подана митрополиту 15 марта и сопровождалась «письменным обращением к преосвященному Антонию»[132]. Архивные разыскания С. Л. Фирсова позволили установить, что в редакцию журнала «Церковный вестник» статья «О неотложности восстановления канонической свободы Православной Церкви в России» была передана свящ. Владимиром Колачевым за пять дней до этой даты – 10 марта. Однако совсем необязательно имел место «откровенный обман митрополита»[133]. Редактор «Церковного вестника» свящ. Александр Рождественский, входивший в состав группы «32-х» и, вероятно, регулировавший момент подачи текста в редакцию, мог руководствоваться издательскими соображениями, например, необходимостью подготовить номер к определенной дате – 17 марта. Если аудиенция у митрополита была назначена на 15 марта и у священников была надежда на поддержку со стороны иерарха, Рождественский, как редактор, мог рискнуть поставить «записку» в ближайший номер, тем более что развитие событий не позволяло медлить. 13 марта 1905 года Николай II, по ходатайству К. П. Победоносцева, передал вопрос о церковной реформе из Комитета министров в Синод[134], что, с одной стороны, ставило действия высшего духовенства под непосредственный контроль обер-прокурора, но с другой – переносило вопрос о церковных преобразованиях в сугубо церковное пространство и давало большие основания столичному духовенству для включения в его обсуждение.

Записка столичных священников была опубликована в № 11 журнала «Церковный вестник» под несколько измененным (смягченным) заглавием: «О необходимости перемен в русском церковном управлении». В журнале статья имела подзаголовок «Мнение группы столичных священников». Светские газеты, перепечатывая статью, сообщали, что обращение и записку подписали 32 петербургских священника [135]. Под именем «32-х» группа и фигурировала в печати, как минимум, до ноября 1905 года.

Современники и исследователи уже не раз отмечали знаменательное совпадение – одновременно с подачей столичными пастырями записки митрополиту Антонию вопрос о созыве поместного собора рассматривался на заседаниях Св. Синода, а публикация записки в «Церковном вестнике» непосредственно предшествовала синодальному определению о созыве поместного собора Русской церкви, всеподданнейшему докладу «архипастырей и священников Русской церкви» и адресу государю о восстановлении патриаршества.

Было ли это совпадение случайным? Предрешило ли выступление группы столичного духовенства решение Св. Синода? Или наоборот, С. Ю. Витте и митр. Антоний (Вадковский) умело направили и использовали «голос низов» в своей борьбе за церковные реформы? Мы не ставим перед собой цели дать окончательные ответы на эти непростые вопросы. Отметим только, что уже современники решали их по-разному. Так, В. В. Розанов писал, что «32 священника, как нам известно, подали заявление вполне самостоятельно, без подсказываний и внушений»[136]. Проф. Н. К. Никольский сетовал на то, что записка «32-х» «получила значение документа, до известной степени предрешившего сложный вопрос об управлении всею русской Церковью на новых началах»[137]. Прот. Философ Орнатский, наоборот, писал, что вопрос этот решался на уровне высшей государственной и церковной власти, а записка «32-х» была использована руководящими лицами в своих целях: «Когда записка 32-х священников появилась в руках высшего духовного начальства, проект преобразования церкви был решен не только в принципе, но и разработан детально, записку же было разрешено напечатать для того, чтобы пустить важный вопрос на обсуждение в повременной печати»[138].