Братство талисмана

Мы поднялись на один холм, затем на второй, а когда приблизились к вершине третьего, Ух сказал, что как раз за ним и играют кентавры.

Не знаю почему, но мы все, не сговариваясь, присели на корточки и осторожно выглянули из-за гребня холма.

Внизу простиралась песчаная низина, широкая и плоская, с чахлой растительностью, за ней тянулась узкая полоска красно-желтой пустыни, а потом – снова холмистая дикая местность.

С подсчетом кентавров Ух ошибся, их было гораздо больше чем десять раз по десять. Основная масса зрителей толпилась вдоль кромки прямоугольного поля, которое можно было назвать таковым только потому, что на нем в данный момент шла игра. На самом деле это был просто плоский участок пустыни с двумя рядами белых камней, которые исполняли роль ворот. По полю носилась дюжина кентавров с длинными дубинами в руках. Они яростно бились за владение мячом и колотили по нему почем зря, гоняя его от одних ворот к другим: в общем, это был очень примитивный вариант благородной игры поло.

Насладиться этим зрелищем нам не удалось, матч очень скоро закончился, игроки покинули поле, а толпы болельщиков начали разбредаться.

За полем стояло несколько простеньких шатров: вернее, это были огромные квадраты какой-то грязной ткани, которую накинули на воткнутые в землю шесты; судя по всему, кентавры соорудили их исключительно для того, чтобы укрыться от солнца. Между этими шатрами то тут, то там были свалены в кучу нехитрые пожитки племени.

Кентавры слонялись по своему лагерю, совсем как люди в выходные слоняются по ярмарке.

– И что теперь? – спросила Сара. – Просто спустимся к ним?

Тук вдруг вышел из транса.

– Не все сразу, это рискованно, – сказал он. – Пойти должен кто-то один.

– И полагаю, это будешь ты? – с легкой издевкой предположил я.

– Кто же еще, – ответил монах. – Если кому-то суждено быть убитым, то лучше меня кандидатуры не найти.

– Сомневаюсь, что кентавры, как только увидят незнакомца, сразу захотят его убить, – сказала Сара.

– Много вы понимаете в кентаврах, – заметил я.

– Давайте рассуждать логически, – произнес Тук таким высокомерным тоном, что мне сразу захотелось дать ему пару подзатыльников. – Из всех нас у меня меньше всего шансов быть убитым. С виду я неловкий и вполне безобидный, я не склонен к агрессии, бахвальству и вообще вроде как немного не в себе. На мне коричневая сутана, и, замечу, хожу я не в ботинках, а в сандалиях…

Тут уж я не выдержал:

– Да эти малыши, там внизу, ни черта не знают ни про сутаны, ни про сандалии. Им плевать, умный ты или тупой. Если им захочется кого-то убить…

– Да с чего вы взяли, капитан, что кентавры непременно захотят убивать? – влезла Сара. – Может, они очень даже приветливы с людьми.

– Посмотрите на них повнимательнее, – предложил я. – Эти создания кажутся вам приветливыми?

– Ну, вообще-то, нет, – призналась она. – Хотя судить по одной только внешности неправильно. Но согласитесь, в Туке и впрямь есть нечто такое, что подействует на них умиротворяюще. И дело не в сутане или сандалиях. Кентавры могут почувствовать простую чистую душу и, увидев его, сразу поймут: этот чужак неопасен и пришел к ним с добрыми намерениями.

Я слушал Сару, и мне казалось, что она говорит о ком угодно, но только не о нашем липовом монахе. Так или иначе, обсуждение явно затянулось, и я решил поставить в этом вопросе точку.

– В общем, так: хватит уже препираться, иду я. Если отправится Тук – они мигом его прихлопнут, даже мокрого места не останется.

– А с вами ничего такого, конечно, случиться не может, – парировала Сара.

– Чертовски верно подмечено. Я знаю, как обращаться с…

– Капитан, – встрял Тук, – ну почему вы никогда не прислушиваетесь к голосу разума? Вы постоянно выходите из себя и лезете вперед всех. Просто подумайте о том, что я сказал. Во-первых, эти кентавры, скорее всего, не убьют меня, потому что я не такой, как вы. Им это просто не доставит удовольствия. Что за радость лишить жизни или покалечить жалкого и слабого человека?! А я, поверьте, могу выглядеть очень жалким и исключительно слабым. И во-вторых, вы нужны остальным больше меня. Если со мной что-то случится, это вряд ли повлияет на успех экспедиции; другое дело, если вы сейчас спуститесь туда и позволите забить себя до смерти.

Я смотрел на этого святошу и диву давался: никак не мог поверить, что у него хватило смелости все это мне выложить.

– Ты говоришь всерьез? – спросил я.

– Естественно, – кивнул он. – А вы что, подумали, что я просто рисуюсь тут перед вами? Думаете, я решил, что вы в любом случае меня туда не пустите, и стал корчить из себя героя?

Я ничего не ответил, но Тук угадал: именно так я и подумал.

– Кто бы туда ни отправился, он должен ехать верхом на Старине Пэйнте, – сказала Сара. – К всаднику кентавры отнесутся с большим уважением, чем к пешему человеку. К тому же, если дело примет дурной оборот, на лошадке больше шансов сбежать.

– Майк, – прогудел Ух, – в словах святого есть смысл.

– Чушь собачья, – заявил я, обращаясь ко всем сразу. – Рисковать жизнью должен я, поскольку именно за риск мне и платят.