Бремя страстей человеческих

It was impossible to explain all this to Philip and he was sobbing still.	Но все это трудно было объяснить Филипу, и он продолжал горько рыдать.
"You'd better go to Emma," Mr. Carey said, feeling that she could console the child better than anyone.	- Пойди лучше к Эмме,- сказал мистер Кэри, понимая, что няне будет легче утешить ребенка.
Without a word Philip slipped off his uncle's knee, but Mr. Carey stopped him.	Филип молча слез с дядиных колен, но мистер Кэри его удержал.
"We must go tomorrow, because on Saturday I've got to prepare my sermon, and you must tell Emma to get your things ready today.	- Нам надо завтра ехать, в субботу я должен приготовиться к воскресной проповеди. Скажи Эмме, чтобы она сегодня же собрала твои вещи.
You can bring all your toys.	Можешь взять все свои игрушки.
And if you want anything to remember your father and mother by you can take one thing for each of them.	И, если хочешь, выбери по какой-нибудь вещице на память об отце и матери.
Everything else is going to be sold."	Все остальное будет продано.
The boy slipped out of the room.	Мальчик выскользнул из комнаты.
Mr. Carey was unused to work, and he turned to his correspondence with resentment.	Мистер Кэри не привык трудиться: он вернулся к своим эпистолярным занятиям с явным неудовольствием.
On one side of the desk was a bundle of bills, and these filled him with irritation.	Сбоку на столе лежала пачка счетов, которые очень его злили.
One especially seemed preposterous.	Один из них казался ему особенно возмутительным.
Immediately after Mrs. Carey's death Emma had ordered from the florist masses of white flowers for the room in which the dead woman lay.	Сразу же после смерти миссис Кэри Эмма заказала в цветочном магазине целый лес белых цветов, чтобы украсить комнату усопшей.
It was sheer waste of money.	Какая пустая трата денег!
Emma took far too much upon herself.	Эмма слишком много себе позволяла.
Even if there had been no financial necessity, he would have dismissed her.	Даже если бы в этом не было необходимости, он все равно бы ее уволил.
But Philip went to her, and hid his face in her bosom, and wept as though his heart would break.	А Филип подошел к ней, уткнулся головой ей в грудь и зарыдал так, словно у него разрывалось сердце.
And she, feeling that he was almost her own son-she had taken him when he was a month old-consoled him with soft words.	Она же, чувствуя, что любит его почти как родного сына - Эмму наняли, когда ему не было еще и месяца,- утешала его ласковыми словами.
She promised that she would come and see him sometimes, and that she would never forget him; and she told him about the country he was going to and about her own home in Devonshire-her father kept a turnpike on the high-road that led to Exeter, and there were pigs in the sty, and there was a cow, and the cow had just had a calf-till Philip forgot his tears and grew excited at the thought of his approaching journey.	Она обещала часто его навещать, говорила, что никогда его не забудет; рассказывала ему о тех местах, куда он едет, и о своем доме в Девоншире - отец ее взимал пошлину за проезд по дороге, ведущей в Эксетер, у них были свои свиньи и корова, а корова только что отелилась... У Филипа высохли слезы, и завтрашнее путешествие стало казаться ему заманчивым.