Бремя страстей человеческих

She looked at him now with some uncertainty.	Теперь она поглядывала на мальчика с некоторым беспокойством.
"Can you wash your own hands, or shall I wash them for you?"	- Ты умеешь мыть руки, не то дай я тебе их вымою...
"I can wash myself," he answered firmly.	- Я сам умею мыться,- сказал он гордо.
"Well, I shall look at them when you come down to tea," said Mrs. Carey.	- Ладно, когда придешь пить чай, я проверю, хорошо ли ты вымыл руки,- заявила миссис Кэри.
She knew nothing about children.	Она ничего не понимала в детях.
After it was settled that Philip should come down to Blackstable, Mrs. Carey had thought much how she should treat him; she was anxious to do her duty; but now he was there she found herself just as shy of him as he was of her.	Когда было решено, что Филип приедет жить в Блэкстебл, миссис Кэри много думала о том, как ей получше обращаться с ребенком: ей хотелось добросовестно выполнить свой долг. А теперь, когда мальчик приехал, она робела перед ним ничуть не меньше, чем он перед ней.
She hoped he would not be noisy and rough, because her husband did not like rough and noisy boys.	Миссис Кэри от души надеялась, что Филип не окажется шаловливым или невоспитанным мальчишкой, ведь муж ее терпеть не мог шаловливых и невоспитанных детей.
Mrs. Carey made an excuse to leave Philip alone, but in a moment came back and knocked at the door; she asked him, without coming in, if he could pour out the water himself.	Извинившись, миссис Кэри оставила Филипа одного, но минуту спустя вернулась - постучала и спросила за дверью, сумеет ли он сам налить себе в таз воды.
Then she went downstairs and rang the bell for tea.	Потом она спустилась вниз и позвонила служанке, чтобы та подавала чай.
The dining-room, large and well-proportioned, had windows on two sides of it, with heavy curtains of red rep; there was a big table in the middle; and at one end an imposing mahogany sideboard with a looking-glass in it. In one corner stood a harmonium. On each side of the fireplace were chairs covered in stamped leather, each with an antimacassar; one had arms and was called the husband, and the other had none and was called the wife.	В просторной, красивой столовой окна выходили на две стороны и были завешены тяжелыми шторами из красного репса. Посредине стоял большой стол, у одной из стен - солидный буфет красного дерева с зеркалом, в углу - фисгармония, а по бокам камина - два кресла, обитые тисненой кожей, с наколотыми на спинки салфеточками; одно из них, с ручками, называлось "супругом", другое, без ручек,- "супругой".
Mrs. Carey never sat in the arm-chair: she said she preferred a chair that was not too comfortable; there was always a lot to do, and if her chair had had arms she might not be so ready to leave it.	Миссис Кэри никогда не сидела в кресле, говоря, что предпочитает стулья, хотя на них и не так удобно: дел всегда много, а в кресло сядешь, облокотишься на ручки, и встать уже не захочется.
Mr. Carey was making up the fire when Philip came in, and he pointed out to his nephew that there were two pokers.	Когда Филип вошел, мистер Кэри разжигал огонь в камине; он показал племяннику две кочерги.
One was large and bright and polished and unused, and was called the Vicar; and the other, which was much smaller and had evidently passed through many fires, was called the Curate.	Одна была большая, до блеска отполированная и совсем новая - ее звали "священником"; другая, поменьше и множество раз побывавшая в огне, звалась "помощником священника".
"What are we waiting for?" said Mr. Carey.	- Чего мы ждем? - спросил мистер Кэри.
"I told Mary Ann to make you an egg.	- Я попросила Мэри-Энн сварить тебе яйцо.