Бремя страстей человеческих

It wasn't so much the money; but the class of people who went in for it weren't the same; and two or three boys knew curates whose fathers were tradesmen: they'd rather go out to the Colonies (in those days the Colonies were still the last hope of those who could get nothing to do in England) than be a curate under some chap who wasn't a gentleman.	Дело было даже не в ее доходах - изменился класс людей, которые желали принять духовный сан; мальчики знали священников, чьи отцы были простыми лавочниками. Лучше уж отправиться в колонии (в те дни колонии все еще были последней надеждой тех, кому нечего было делать в Англии), чем стать помощником какого-нибудь типа, который не был джентльменом.
At King's School, as at Blackstable Vicarage, a tradesman was anyone who was not lucky enough to own land (and here a fine distinction was made between the gentleman farmer and the landowner), or did not follow one of the four professions to which it was possible for a gentleman to belong.	В Королевской школе, как и в доме блэкстеблского священника, лавочником считали всякого, кто не сподобился владеть землею (хотя и здесь проводилось тонкое различие между помещиком из дворян и простым землевладельцем) или не принадлежал к одной из четырех профессий, достойных джентльмена.
Among the day-boys, of whom there were about a hundred and fifty, sons of the local gentry and of the men stationed at the depot, those whose fathers were engaged in business were made to feel the degradation of their state.	Среди приходящих учеников - их было около ста пятидесяти - сыновья местных дворян и офицеров презирали тех, чьи отцы занимались коммерцией.
The masters had no patience with modern ideas of education, which they read of sometimes in The Times or The Guardian, and hoped fervently that King's School would remain true to its old traditions.	Учителя не признавали модных взглядов на воспитание, о которых иногда почитывали в "Таймсе" или "Манчестер гардиан"; они от души надеялись, что Королевская школа останется верна своим старым традициям.
The dead languages were taught with such thoroughness that an old boy seldom thought of Homer or Virgil in after life without a qualm of boredom; and though in the common room at dinner one or two bolder spirits suggested that mathematics were of increasing importance, the general feeling was that they were a less noble study than the classics.	Древние языки преподавались с таким усердием, что бывший ученик всю жизнь не мог подумать о Гомере или Вергилии без отвращения; хотя в учительской иной смельчак за обедом и утверждал подчас, что роль математики нынче возрастает, большинство стояло на том, что изучать классические языки куда благороднее.
Neither German nor chemistry was taught, and French only by the form-masters; they could keep order better than a foreigner, and, since they knew the grammar as well as any Frenchman, it seemed unimportant that none of them could have got a cup of coffee in the restaurant at Boulogne unless the waiter had known a little English.	Ни немецкому, ни химии не учили, а французский преподавали лишь классные наставники; они могли блюсти порядок в классе лучше какого-нибудь иностранца, а грамматику знали не хуже любого француза - что за беда, если ни один из них не смог бы заказать чашку кофе в ресторане в Булони, если бы официант хоть чуть-чуть не понимал по-английски?
Geography was taught chiefly by making boys draw maps, and this was a favourite occupation, especially when the country dealt with was mountainous: it was possible to waste a great deal of time in drawing the Andes or the Apennines.	Обучение географии сводилось к тому, что ребят заставляли чертить карты, в особенности если изучаемая страна была гористой: можно убить уйму времени, вычерчивая Анды или Апеннины.