Бремя страстей человеческих

Presently the medicine took effect and Mr. Carey fell asleep.	Через некоторое время лекарство возымело действие и мистер Кэри заснул.
Philip went into the kitchen and asked Mrs. Foster whether she could stand the work.	Филип зашел на кухню и спросил миссис Фостер, не пора ли ей отдохнуть.
He saw that for some months she had had little peace.	Он видит, что последние месяцы ей пришлось туго.
"Well, sir, what can I do?" she answered. "The poor old gentleman's so dependent on me, and, although he is troublesome sometimes, you can't help liking him, can you?	- Ну а что же можно поделать? - ответила она.-Бедный старик без меня как без рук, и, хотя иногда он такой беспокойный, все равно его жалко.
I've been here so many years now, I don't know what I shall do when he comes to go."	Я ведь живу здесь столько лет, прямо не знаю, что со мной будет, когда его не станет.
Philip saw that she was really fond of the old man.	Филип почувствовал, что она и в самом деле привязана к старику.
She washed and dressed him, gave him his food, and was up half a dozen times in the night; for she slept in the next room to his and whenever he awoke he tinkled his little bell till she came in.	Она мыла, одевала его, кормила и раз по пять вставала к нему ночью; спала она рядом с его спальней, и, когда бы дядя ни проснулся, он звонил в свой звоночек, покуда она к нему не подходила.
He might die at any moment, but he might live for months.	Священник мог и умереть в любую минуту и прожить еще несколько месяцев.
It was wonderful that she should look after a stranger with such patient tenderness, and it was tragic and pitiful that she should be alone in the world to care for him.	Филипа поразило, с каким ласковым терпением эта женщина ухаживала за чужим человеком; и разве не трагично, что на свете только она одна заботилась о старике?
It seemed to Philip that the religion which his uncle had preached all his life was now of no more than formal importance to him: every Sunday the curate came and administered to him Holy Communion, and he often read his Bible; but it was clear that he looked upon death with horror.	Филип замечал, что религия, которую дядя исповедовал всю жизнь, превратилась для него только в привычную обрядность; он часто читал Библию, а каждое воскресенье к нему приходил его помощник и давал ему причастие; однако смерти он боялся ужасно.
He believed that it was the gateway to life everlasting, but he did not want to enter upon that life.	Священник верил, что она - лишь врата к жизни вечной, но отнюдь не стремился пройти через эти врата.
In constant pain, chained to his chair and having given up the hope of ever getting out into the open again, like a child in the hands of a woman to whom he paid wages, he clung to the world he knew.	Постоянно страдая от боли, прикованный к креслу, отказавшись от всякой надежды когда-либо выйти на воздух, завися, как малое дитя, от услуг чужого человека, он все же цеплялся за эту знакомую жизнь, которая по крайней мере не пугала его своей неизвестностью.
In Philip's head was a question he could not ask, because he was aware that his uncle would never give any but a conventional answer: he wondered whether at the very end, now that the machine was painfully wearing itself out, the clergyman still believed in immortality; perhaps at the bottom of his soul, not allowed to shape itself into words in case it became urgent, was the conviction that there was no God and after this life nothing.	В голове у Филипа настойчиво вертелся вопрос, которого он не мог задать, ибо знал, что дядя ответит лишь так, как того требует его сан: ему хотелось спросить, верит ли все еще священник в бессмертие теперь, когда близится конец, а изношенная машина вот-вот остановится навеки? А вдруг где-то в самой глубине души, не смея вылиться в слова, зреет мысль, что бога нет и за этой, земной, жизнью нет ничего?