Бремя страстей человеческих

His nails were bitten to the quick, for while some trembling boy was construing he would sit at his desk shaking with the fury that consumed him, and gnaw his fingers.	Ногти его были обкусаны до самого мяса: пока какой-нибудь мальчик, дрожа, разбирал предложение, он, сидя за столом, трясся от бешенства и грыз ногти.
Stories, perhaps exaggerated, were told of his violence, and two years before there had been some excitement in the school when it was heard that one father was threatening a prosecution: he had boxed the ears of a boy named Walters with a book so violently that his hearing was affected and the boy had to be taken away from the school.	О его рукоприкладстве ходили, быть может, и преувеличенные слухи, но два года назад вся школа была встревожена, узнав, что отец одного из учеников, по фамилии Уолтерс, угрожает подать на Гордона в суд: он так сильно стукнул книгой мальчика по голове, что тот оглох и его пришлось взять из школы.
The boy's father lived in Tercanbury, and there had been much indignation in the city, the local paper had referred to the matter; but Mr. Walters was only a brewer, so the sympathy was divided.	Родители Уолтерса жили в Теркенбери, и город был ужасно возмущен этим происшествием - о нем даже упомянула местная газета.
The rest of the boys, for reasons best known to themselves, though they loathed the master, took his side in the affair, and, to show their indignation that the school's business had been dealt with outside, made things as uncomfortable as they could for Walters' younger brother, who still remained.	Но мистер Уолтерс был всего-навсего пивоваром, поэтому кое-кто сочувствовал и учителю. Остальные ученики хоть и ненавидели классного наставника, но по причинам, известным только им самим, встали на его сторону: в отместку за то, что школьные дела были преданы гласности, они, как могли, отравляли существование младшему брату Уолтерса, который еще оставался в школе.
But Mr. Gordon had only escaped the country living by the skin of his teeth, and he had never hit a boy since.	Но мистер Г ордон был на волосок от того, чтобы приобщиться к прелестям сельской жизни, и, испугавшись этого, никогда больше не бил учеников.
The right the masters possessed to cane boys on the hand was taken away from them, and Squirts could no longer emphasize his anger by beating his desk with the cane.	Классные наставники лишились права бить мальчиков тростью по рукам, и Выскочка больше не мог отводить душу, колотя палкой по столу.
He never did more now than take a boy by the shoulders and shake him.	Теперь он позволял себе только хватать мальчика за плечи и трясти его.
He still made a naughty or refractory lad stand with one arm stretched out for anything from ten minutes to half an hour, and he was as violent as before with his tongue.	Но он все еще наказывал шалунов и непокорных, заставляя их стоять с вытянутой рукой от десяти минут до получаса, и оставался все так же невоздержан на язык, как прежде.
No master could have been more unfitted to teach things to so shy a boy as Philip.	Вряд ли можно вообразить менее подходящего преподавателя для такого робкого подростка, каким был Филип.
He had come to the school with fewer terrors than he had when first he went to Mr. Watson's.	Когда он поступал в среднюю школу, у него уже не было тех страхов, которые одолевали его, когда он впервые попал к мистеру Уотсону.
He knew a good many boys who had been with him at the preparatory school.	Он знал многих ребят, учившихся вместе с ним в приготовительных классах.
He felt more grownup, and instinctively realised that among the larger numbers his deformity would be less noticeable.	Теперь он был куда взрослее и инстинктивно понимал, что в большой толпе учеников его физический недостаток не так будет бросаться в глаза.