Бремя страстей человеческих

But from the first day Mr. Gordon struck terror in his heart; and the master, quick to discern the boys who were frightened of him, seemed on that account to take a peculiar dislike to him.	Но с первого же дня мистер Гордон вселил в его сердце ужас: учитель быстро распознавал тех, кто его боится, и, казалось, поэтому у него возникла особая неприязнь к Филипу.
Philip had enjoyed his work, but now he began to look upon the hours passed in school with horror.	Прежде Филип любил заниматься, но теперь он со страхом ожидал часов, которые надо было проводить в классе.
Rather than risk an answer which might be wrong and excite a storm of abuse from the master, he would sit stupidly silent, and when it came towards his turn to stand up and construe he grew sick and white with apprehension.	Боясь неверно ответить и навлечь на себя бурю оскорблений, он предпочитал тупо молчать; когда приходила его очередь разбирать предложение, он бледнел и его начинало мутить от страха.
His happy moments were those when Mr. Perkins took the form.	Он был счастлив только в те часы, когда класс вел мистер Перкинс.
He was able to gratify the passion for general knowledge which beset the headmaster; he had read all sorts of strange books beyond his years, and often Mr. Perkins, when a question was going round the room, would stop at Philip with a smile that filled the boy with rapture, and say:	Ему легко было удовлетворить требования директора, которого больше всего занимало общее развитие учеников,- ведь Филип не по возрасту много читал; часто мистер Перкинс, не получая ответа на поставленный им вопрос, останавливался возле Филипа и обращался к нему с улыбкой, от которой тот чувствовал себя на седьмом небе:
"Now, Carey, you tell them."	- Ну-ка, Кэри, расскажи им.
The good marks he got on these occasions increased Mr. Gordon's indignation.	Хорошие отметки, которые ставил мальчику директор, еще больше разжигали неприязнь мистера Гордона.
One day it came to Philip's turn to translate, and the master sat there glaring at him and furiously biting his thumb.	Как-то раз подошла очередь Филипа переводить; учитель сидел, пожирая его глазами и яростно грызя большой палец.
He was in a ferocious mood.	Он кипел от ярости.
Philip began to speak in a low voice.	Филип заговорил едва слышным голосом.
"Don't mumble," shouted the master.	- Не бубни себе под нос! - крикнул учитель.
Something seemed to stick in Philip's throat.	Филипу показалось, что слова застревают у него в горле.
"Go on.	- Давай!
Go on.	Давай!
Go on."	Давай!
Each time the words were screamed more loudly.	С каждым разом учитель выкрикивал это слово все громче.
The effect was to drive all he knew out of Philip's head, and he looked at the printed page vacantly.	Из головы Филипа улетучилось все, что он знал, и мальчик тупо уставился в книгу.
Mr. Gordon began to breathe heavily.	Мистер Гордон захрипел:
"If you don't know why don't you say so?	- Если ты ничего не знаешь, так и скажи!
Do you know it or not?	Знаешь ты или нет?