Бремя страстей человеческих

He was proud of his form and as eager at fifty-five that it should do better in examinations than any of the others as he had been when he first came to the school.	Он гордился своим классом и в пятьдесят пять лет с такой же настойчивостью добивался, чтобы его ученики занимали первые места на экзаменах, как и в начале школьной карьеры.
He had the choler of the obese, easily roused and as easily calmed, and his boys soon discovered that there was much kindliness beneath the invective with which he constantly assailed them.	Подобно многим тучным людям, он не умел сердиться подолгу, был вспыльчив, но отходчив, и его ученики вскоре поняли, что, несмотря на всю его воркотню, у него доброе сердце.
He had no patience with fools, but was willing to take much trouble with boys whom he suspected of concealing intelligence behind their wilfulness.	Тупиц он не терпел, но не жалел сил на шалуна, если подозревал, что тот обладает живым умом.
He was fond of inviting them to tea; and, though vowing they never got a look in with him at the cakes and muffins, for it was the fashion to believe that his corpulence pointed to a voracious appetite, and his voracious appetite to tapeworms, they accepted his invitations with real pleasure.	Он любил приглашать учеников к чаю, и они с неподдельным удовольствием принимали его приглашения, хоть и клялись, что, сидя с ним за столом, нельзя дорваться до сдобы и пирожных: существовало убеждение, что его тучность -результат прожорливости, а прожорливость -следствие глистов.
Philip was now more comfortable, for space was so limited that there were only studies for boys in the upper school, and till then he had lived in the great hall in which they all ate and in which the lower forms did preparation in a promiscuity which was vaguely distasteful to him.	Филипу жилось теперь куда привольнее: в школе было туго с помещениями, и отдельные комнаты для занятий предоставлялись только ученикам старших классов. Спал он по-прежнему в большом зале, который служил одновременно столовой и помещением, где младшие ученики готовили уроки; правда, близкое соседство других учеников было ему не очень приятно.
Now and then it made him restless to be with people and he wanted urgently to be alone.	Временами ему надоедало вечно быть на людях и хотелось остаться одному.
He set out for solitary walks into the country.	Тогда он отправлялся в дальнюю прогулку.
There was a little stream, with pollards on both sides of it, that ran through green fields, and it made him happy, he knew not why, to wander along its banks.	Невдалеке средь зеленых полей бежала речка; по обе стороны ее росли подстриженные деревья; сам не понимая почему, Филип испытывал радость, бродя по ее берегам.
When he was tired he lay face-downward on the grass and watched the eager scurrying of minnows and of tadpoles.	Устав, он ложился ничком в траву и наблюдал за возней пескарей и головастиков.
It gave him a peculiar satisfaction to saunter round the precincts.	Странное удовольствие доставляли ему и прогулки в школьном парке.
On the green in the middle they practised at nets in the summer, but during the rest of the year it was quiet: boys used to wander round sometimes arm in arm, or a studious fellow with abstracted gaze walked slowly, repeating to himself something he had to learn by heart.	Летом на лужайке происходили спортивные игры, но в другие времена года там было тихо; лишь изредка встретишь гуляющих мальчиков да какого-нибудь прилежного ученика, который с отсутствующим взглядом на ходу заучивает что-нибудь наизусть.
There was a colony of rooks in the great elms, and they filled the air with melancholy cries.	На больших вязах жили грачи; они оглашали воздух печальными криками.