Бремя страстей человеческих

Along one side lay the Cathedral with its great central tower, and Philip, who knew as yet nothing of beauty, felt when he looked at it a troubling delight which he could not understand.	По одну сторону стоял собор со своей огромной башней, и Филип, который еще понятия не имел о красоте, испытывал, глядя на него, безотчетный восторг.
When he had a study (it was a little square room looking on a slum, and four boys shared it), he bought a photograph of that view of the Cathedral, and pinned it up over his desk.	Когда ему и еще троим ученикам отвели комнату для занятий (это была крошечная квадратная комнатка, откуда были видны городские трущобы), он купил фотографию собора и прибил ее над своим столом.
And he found himself taking a new interest in what he saw from the window of the Fourth Form room. It looked on to old lawns, carefully tended, and fine trees with foliage dense and rich.	С новым интересом стал он глядеть на вид, открывавшийся из окна четвертого класса: на тщательно подстриженный газон и высокие деревья с пышными густыми кронами.
It gave him an odd feeling in his heart, and he did not know if it was pain or pleasure.	Пейзаж пробуждал у него в сердце незнакомое чувство - он сам не знал, была ли то печаль или радость.
It was the first dawn of the aesthetic emotion.	Это рождалось в нем чувство прекрасного.
It accompanied other changes.	Происходили с Филипом и другие перемены.
His voice broke. It was no longer quite under his control, and queer sounds issued from his throat.	Г олос его ломался, стал непослушным, и порой из его горла вырывались какие-то странные звуки.
Then he began to go to the classes which were held in the headmaster's study, immediately after tea, to prepare boys for confirmation.	Он стал готовиться к конфирмации; занятия происходили в кабинете директора сразу же после чая.
Philip's piety had not stood the test of time, and he had long since given up his nightly reading of the Bible; but now, under the influence of Mr. Perkins, with this new condition of the body which made him so restless, his old feelings revived, and he reproached himself bitterly for his backsliding.	Набожность Филипа не выдержала испытания временем, и он уже давно перестал читать по вечерам Библию; но теперь под влиянием мистера Перкинса и какого-то нового беспокойства в крови старые чувства вернулись вновь, и он горько упрекал себя в отступничестве.
The fires of Hell burned fiercely before his mind's eye.	Перед его мысленным взором пылала геенна огненная.
If he had died during that time when he was little better than an infidel he would have been lost; he believed implicitly in pain everlasting, he believed in it much more than in eternal happiness; and he shuddered at the dangers he had run.	Ведь если бы смерть настигла его в те дни, когда он был ничем не лучше язычника, его душу ожидала бы неминуемая гибель; он непреложно верил в вечные муки, верил в них куда больше, чем в вечное блаженство; содрогаясь, он думал об опасностях, которым он себя подвергал.
Since the day on which Mr. Perkins had spoken kindly to him, when he was smarting under the particular form of abuse which he could least bear, Philip had conceived for his headmaster a dog-like adoration.	С того дня, когда мистер Перкинс так ласково заговорил с ним и заставил забыть о нанесенной ему жгучей обиде, Филип стал питать к директору собачью преданность.
He racked his brains vainly for some way to please him.	Он постоянно ломал себе голову, как бы ему угодить.
He treasured the smallest word of commendation which by chance fell from his lips.	Он дорожил малейшим знаком одобрения, который тот ненароком выказывал.