Бриллианты безымянной реки

Право слово, неужели в этих местах не водится нормальной посуды, фаянсовой или стеклянной? Пусть будет оцинкованная или эмалированная посуда, лишь бы она не была мятой или дырявой.

– Обычно я настаиваю на кедровых орехах. Но нынче все орехи уже вышли, а до нового урожая ещё надо дожить, – добавил Осип.

Анна на задержке дыхания одним махом опустошила кружку. Жидкость «Пингвином» вовсе не пахла. Она приятно обжигала глотку и пищевод. Анна выдохнула.

Она стояла посреди комнаты, прислушиваясь к собственным ощущениям. Она так и не заметила, как кто-то вложил в её руку щетку для волос.

– Ах да! Надо Мире отнести, – опомнилась Анна. – Ах, как она там одна, на крыльце…

– Она справится, – улыбнулся Осип.

– Я подумала: ты умная, смелая и распутная, а оказывается, ты ещё и добрая. Каких только чудес ни создаёт русский Бог, – проговорила Аграфена.

* * *

– А где товарищ Байбаков? – спросила Мира.

– Не смог. Занятость, – коротко ответил старик.

Выражение лица Архиереева приобретало выражение беспомощной трогательной нежности, когда он смотрел на Миру. А та продолжала расчёсывать свои невероятно длинные волосы. День клонился к вечеру, а дело ещё не было завершено. Мира разделила змеящиеся пряди на две половины. Расчёсанную половину она уже заплела в косу, а вторую, уже подсохшую после мытья, только что начала расчёсывать. Осип завершал приготовления к рыбалке. Он переходил из дома на террасу и обратно, бесконечно перекладывая с места на место какие-то таинственные предметы. Ничего, даже отдалённо напоминающего обычную удочку Анна так и не заметила. Да она и не пыталась вникнуть в суть приготовлений. Когда человеку хорошо, он ни о чём не беспокоится и ни во что не вникает. Остатки испытанного поутру ужаса изгнал удивительный напиток, приготовляемый Осипом из одеколона «Пингвин».

* * *

Сборы на рыбалку заняли большую часть дня. Осип и Архиереев складывали в мешки какие-то хитрые снасти. Мешки относили к пристани и складыывали в лодку. Занятость не мешала мужчинам потчевать Анну замечательным продуктом, приготовленным Осипом на основе обычного одеколона «Пингвин». Анна, пока была в силах, тоже несколько раз бегала к тихой заводи рассматривала место будущей рыбалки. Анна переходила по мосткам на огромный камень – осколок скалы, к которому Осип пришвартовал лодку, смотрела, как плещется в воде рыба. Осип объяснил ей, что её оставят удить рыбу на камне, а сами отправятся на лодке чуть ниже по течению ставить сети. Потом, ещё до наступления утра, вернутся к ней.

Анна недоумевала. Почему так необходимо удить рыбу именно ночью? Осип и Архиереев хором советовали ей выспаться, а Аграфена даже соорудила на террасе довольно удобное ложе: навалила на старый ватный матрас груду шкур, прицепила на крюк частый сетчатый полог, под который и забралась Анна. Мира продолжала сидеть тут же, неподалёку. Она всё расчёсывала, всё плела свою бесконечную косу. Слушая её тихое пение, Анна то задрёмывала, то просыпалась. Дело близилось к вечеру, когда голос Миры умолк. Тогда-то Анна и проснулась окончательно. В поисках чая она выбралась из-под полога и тут же получила желаемое из рук Аграфены. Жена Осипа указала ей на небольшую укладку, уже дожидавшуюся своего часа возле двери.

– Это я собрала на рыбалку. Тут питьё и еда, – проговорила она.

– I don’t eat at night[79], – ответила Анна.

Аграфена, сделав вид, будто ничего не поняла, сунула в руки Анны гнутую кружку, полную тёмной ароматной жидкости.

– Пей!

Анна понюхала напиток.

– Пей! – повторила Аграфена. – Это волшебный чай. Он примиряет человека с духами срединного мира и способствует удаче в рыбной ловле.

И Анна сделала первый, осторожный глоток. Пряные травы, хвоя, мёд и ещё какой-то странный, но приятный привкус. Такой напиток хочется пить глоток за глотком, ещё и ещё. Ровно таким же свойством обладает американская Coca-Cola, которую Анне доводилось пробовать в Венесуэле.

– Вкусно! – Анна, улыбаясь, вручила Аграфене пустую кружку.

– Раз выпила всё, то выудишь нынче ночью самую большую рыбу, ту, что возит на спине летнюю луну.