Бродский за границей: Империя, туризм, ностальгия

Но, несмотря на ощущение себя посторонним в Европе, отношение героя к ее городским ландшафтам всегда позитивно. Он никогда не ставит под сомнение их культурное или историческое значение. Это отношение к городскому окружению совершенно меняется в текстах, отражающих впечатления Бродского от Мексики и Бразилии. В текстах о путешествиях за пределами Европы он воспроизводит позицию представителя европейской метрополии, принижая и обесценивая городские картины этих стран.

Стихотворение по случаю, которое Бродский включил в английскую версию эссе («After Journey»), показывает целый ряд особенностей восприятия Латинской Америки поэтом, представляя собой стилизованную песню, которую он озаглавил «Рио Самба». Написанное в легком лирическом ключе, стихотворение появляется в конце текста как единственный поэтический результат путешествия, значение которого автор последовательно обесценивает на протяжении всего эссе. Несмотря на «дрянное» качество строк (эпитет, который использует сам автор), стихотворение представляет точку зрения, побуждающую к более серьезным размышлениям, чем автор готов признать:

Поедем в Рио, поедем в Рио.
Усы отрастить и пожить красиво.
Здесь богатый богаче, а бедный плоше,
здесь каждый старик – штурмбанфюрер в прошлом.

Поедем в Рио, поедем в Рио.

В других городах не настолько живо.
Здесь все телефоны – «Сименс» и резво
гоняют в фольксвагенах даже евреи.

Поедем в Рио, поедем в Рио.

Здесь правит Урания, а не Клио.
Дома – Корбюзье пчелиные вафли,
Но этого не свалить на Люфтваффе.

Поедем в Рио, поедем в Рио.

Здесь птички щебечут «О sole mio».
Им вторят рыбы зимой и гагачут
белые гуси по-португальски.

Поедем в Рио, поедем в Рио.

В Третий Мир, где вещает Лео
Троцкий, Гевара и проч. сирены;
без ядерных шахт бедняки блаженны.

Поедем в Рио, поедем в Рио.

Приедешь дуэтом – вернешься трио.
А для одиночки зеро – лазейкой
мыслям ценою в один крузейро.
(6, 422; пер. В. Куллэ)

Бродский сравнивает творческий импульс, который дает Рио-де-Жанейро, с бразильской неконвертируемой валютой («Приедешь дуэтом – вернешься трио. / А для одиночки зеро – лазейкой / мыслям ценою в один крузейро»), выражая таким образом один из стереотипов метрополии по отношению к третьему миру, который он изображает. Отсылка к тому факту, что многие немцы, среди которых и гитлеровские офицеры, осели в Бразилии после Второй мировой войны, соединена с европейским стереотипом восприятия третьего мира как места с хаотическим дорожным движением и тропическим климатом. Как иронически замечает автор: «Это, конечно, можно было написать и не покидая Манхэттена. Подобно гораздо лучшим вещам, написанным хотя бы и мной. Вина, повторяю, лучший стимул. Все-таки я окунулся в Южную Атлантику и вообще проник своим телом в то, что до сих пор было лишь уроком географии из средней школы. Ergo sum» (СИБ2, 6, 422[218]). Легко можно дополнить усеченную автором цитату: «Я путешествую, следовательно, я существую» – даже если точка назначения (в данном случае Бразилия), как явствует из эссе, не стоила затраченных усилий.