Бронзовые звери

Он надеялся, что слова бабушки помогают, и духи зданий разглядывали его не как чужака, вторгшегося на их территорию, а скромного посетителя. А возможно, паломника. Кого-то, кто искал свое место в этом мире.

Зимний воздух обжигал его ухо болью, и Энрике осторожно дотронулся до него.

– Не могли бы вы подать мне знак? – обратился он к безмолвным зданиям. – Пожалуйста?

Энрике закрыл глаза. Ветер хлестал его по лицу. Неласковое февральское солнце разгоняло туман.

Кто-то потянул его за пиджак. Энрике открыл глаза. На мгновение ему почти показалось, что на него уставился энканто, протягивая длинными пальцами награду. Мы согласны на сделку, произнесло бы существо, не сводя глаз с его оторванного уха.

Но это оказался не энканто, а всего лишь ребенок. Мальчик не старше восьми лет в грязных штанишках. Его густые кудрявые волосы торчали из-под кепки.

– Per te, – сказал мальчуган, сунув ему в руку красное яблоко.

Энрике нахмурился, пытаясь вернуть мальчишке яблоко.

– No, grazie.

Мальчик шагнул назад, мрачно нахмурившись.

– L’uomo ha detto che questo e per te.

И не оборачиваясь, мальчишка бросился наутек, оставив Энрике с яблоком. Энрике весьма поверхностно был знаком с итальянским, но все же почти мгновенно понял смысл слов:

Тот мужчина сказал, это для тебя.

Все это время он ждал Северина, а тот так и не появился. С одной стороны, все оказалось гораздо проще. И все же Энрике ощущал себя слегка глуповато, глядя на свою тщательно подобранную одежду и начищенные до блеска туфли. В каком-то смысле его экипировка оказалась бесполезной. И все же, глядя на здания, он испытывал странное ощущение, что за ним следят. Словно он привлек внимание чего-то более могущественного, чем он сам, поэтому, возможно, и не зря он наряжался.

Энрике покрутил яблоко в ладони. В его кожуре он заметил крохотную прорезь. Он прижал пальцы к трещине, и яблоко раскрылось, являя его взгляду сложенную записку:

Гавань номер 7.

Пламя Феникса должно пережить полночь.

Будьте там через три часа.

15. Зофья

Рано утром Зофья сжимала в руках две половинки разбитого сердца, сделанного из стекла, размером не больше ее мизинца.

Эти осколки остались от фигурки хрустального оленя в Спящем Дворце. Она понимала, что он не был живым, но восторгалась искусным механизмом, чье Сотворенное мастерство сильно отличалось от всего, с чем ей пришлось столкнуться благодаря Падшему Дому. Ледяные фигуры на самом примитивном уровне могли общаться друг с другом. Они распознавали свет и шли на него, ощущали тяжесть и справлялись с ней, если же им наносили серьезные повреждения, понимали, что на них нападают, и оборонялись.

Прежде чем они покинули Спящий Дворец, она вытащила это сердце из оленя и забрала с собой, решив, что могла бы чуть позже получше изучить его. Теперь вдобавок к собственным металлургическим Творениям она создала пару связанных между собой взрывных устройств, способных взаимодействовать друг с другом. Если взорвется одно устройство, то и второе тоже.

Зофья сомневалась, сможет ли это изобретение принести пользу, но, по крайней мере, это пока было неизвестно. Окинув взглядом лабораторию, Зофья подумала, все ли она предусмотрела. У нее были крошечные Сотворенные взрывные устройства, устройства, способные приглушать звук, метры веревки и раздвижные кинжалы. А еще взрывные устройства, спрятанные в складках длинных плащей, приготовленных для карнавальной ночи.

Не все неизвестные сразу, сказала себе Зофья.

Оставалось три дня до того момента, как на гранатовом перстне Лайлы появится число «0». Три дня, чтобы отыскать свет, который выведет Лайлу из тьмы. Три дня до того, как Зофья узнает о неизвестном ей пока содержании письма от Хелы. Даже сейчас она ощущала мягкие, истрепавшиеся края конверта, прижатого к ее груди. Дважды в день она доставала письмо и аккуратно расправляла конверт. Но не могла распечатать его, по крайней мере до того момента, как вокруг станет меньше неизвестного. Именно об этом говорила ей Хела много лет назад:

Я бы дождалась, когда появится свет, чтобы увидеть пути, открывающиеся передо мной, и тогда мне бы не было так одиноко.

Каждый день Зофье казалось, что свет становится чуточку ближе.

Она уже собиралась положить две половинки сердца оленя в огнеупорный футляр, как вдруг Энрике вихрем ворвался в лабораторию. Взъерошенный, с пылающими щеками, он едва переводил дух.

– Немедленно брось то, что делаешь! – завопил он.

Зофья нахмурилась.

– А это разумно? У меня в руках бомба.

Глаза Энрике округлились, и он замахал рукой.

– Не обращай внимания, не надо бросать.

В другой комнате Гипнос громко пел, играя на рояле, но внезапно музыка смолкла.

– А разве еще не рановато для игр со взрывчаткой? – крикнул он.

Зофья окинула взглядом свой верстак.

– Не для меня.