Будапештская весна

Ева была без ума от опер Вагнера, и мы с ней опять ожесточенно заспорили. Я старался как можно деликатнее «уничтожить» Вагнера, а сам в это время самым бесстыдным образом рассматривал ноги Евы и узкую полоску шелкового трико, которое выглядывало из-под широких шорт, когда она неожиданно села на каменный парапет набережной.

— Какой скверный ветер дует уже целую неделю!

Между двумя каменными молами по глади озера плавно скользили парусники, хлопая парусами. Ветер То и дело менял направление.

— Вы не были в Фюреде на Анна-бале?

— Я не терплю балов, — ответил я.

— А там было довольно интересно.

Глупо было бы объяснять ей, что у меня не было ни пригласительного билета на этот бал, ни смокинга, да, собственно говоря, что я там забыл, на этом балу.

Впрочем, Еву мой ответ нисколько не интересовал. Как ни в чем не бывало, она стала подробно рассказывать мне, кто был на этом балу, какие она там видела туалеты, кого из девушек впервые вывезли на бал, сколько она танцевала и тому подобное. Затем она сообщила, что на рассвете они катались на большой яхте, все в бальных платьях, там же пили шампанское, дурачились, а один захмелевший подпоручик даже упал за борт в воду.

— Разрешите ваш клубный пропуск?

За моей спиной, насмешливо склонив голову, стоял Дюси Торма.

— У вас нет пропуска?! Тогда попрошу вас покинуть территорию нашего клуба. — Он, разумеется, шутил, но, как известно, в любой, даже самой безобидной шутке всегда содержится хоть капля неприятного. — Может, я помешал вашей приятной беседе?..

Дюси было тогда двадцать четыре года. Правда, выглядел он гораздо старше. На нем были светлые брюки, белые штиблеты, а на голове — матросская шапочка с козырьком. Я никогда не видел его на яхте, и, по-моему, он недолюбливал спорт вообще.

— Как ваше горлышко? — обратился он к Еве, придав лицу участливое выражение. — Вы и сегодня не сможете купаться? Какое несчастье в такую погоду не иметь возможности залезть в воду!.. Нужно было беречь себя… И как долго болит у вас в таких случаях горло?..

По тому, как нервно Ева повела плечами, я понял, на что намекнул Дюси. Я бы лично никогда не рискнул так подвести девушку.

Вскоре набережная заполнилась народом. На глади озера показались две яхты. На большой застекленной веранде собралась довольно многочисленная компания картежников.

Оставаться вдвоем с Евой и дальше было неудобно; к тому же мне хотелось взглянуть, что делается на набережной. Я стал прощаться. Дюси Торма сказал, что ему нужно сходить на почту. Ева вызвалась проводить нас.

— Вечером сходим на танцы, хорошо? Надеюсь, вы тоже там будете? — спросил Дюси у девушки.

Мы стояли так, что моя рука касалась руки Евы, и я чувствовал, как ее нежная кожа, покрытая светлым пушком, ласкала меня. На какое-то мгновение меня охватило чувство внезапно нахлынувшего счастья, но тут подошел Дюси.

Шагая рядом с Дюси, я вел велосипед. Так мы дошли до моста. Дюси работал в каком-то министерстве и одновременно изучал юриспруденцию. На руке у него красовался золотой перстень с печаткой. В разговорах он, по обыкновению, небрежно упоминал о своих знакомых аристократах. Ну, а вообще-то это был веселый парень, умевший хорошо рассказывать забавные анекдоты. Однако в тот день он казался чем-то озабоченным.

— Рожика! — наконец проговорил он, вынимая из кармана голубой конверт. — Веселая бабенка, никогда не унывает!

— А что она хочет?

— Ничего особенного. Просто хотела бы приехать сюда на несколько дней. Рожика в яхт-клубе! Ее можно представить даже членам королевской семьи.

— А откуда она узнала, что ты здесь?

— Рожика не уступит Шерлоку Холмсу. Она все знает! Перед нею даже полиция и жандармерия ничто… Я только что отослал ей телеграмму, в которой сообщил, что заболел тифом…

Рожи Ваврик работала рассыльной на картонажной фабрике, которая находилась рядом с моим домом в Пеште. Мы с Дюси в одно время познакомились с нею, и Дюси, правда после долгой осады, стал ее любовником. Когда же он захотел расстаться с нею, девушка с завидным упрямством начала преследовать Дюси: она побывала у его начальника в учреждении, у его духовного наставника, а также у его брата — профессора патологической анатомии Доната Тормы, закоренелого холостяка, который от постоянных вскрытий сам был похож на труп трехдневной давности. Дюси великолепно изображал эту встречу в лицах.

Когда мы шли по улице Фе, нам навстречу попалась полная женщина, которая толкала перед собой детскую коляску. Дюси заговорщически подмигнул мне и, подойдя к женщине, наигранно-вежливо заговорил с ней:

— Извините меня, мадам, но мы нездешние и вот уж полчаса кружимся на одном месте… Не скажете ли вы, как пройти на улицу Фе?

— На улицу Фе? — удивилась женщина. — Да вы как раз на ней и находитесь!

— На ней? — удивился Дюси.

— Конечно, это и есть улица Фе.