Будапештская весна

— Послушайте, господин!.. — Дядюшка Фери хотел было встать, но Брезнаи вцепился рукой в его плечо и не дал ему подняться. Артист сам себе удивлялся: откуда у него вдруг взялась такая сила?

— Потише, папаша, потише! Ваше время прошло и назад уже больше не вернется!.. А если вернется, то я сам попрошу вас повесить меня, мерзавцы!..

Тяжело дыша, артист откинулся на спинку стула и закрыл глаза. И в тот же миг почувствовал, как воротничок сорочки сжал ему горло, будто на шею ему уже накинули веревочную петлю. Ему мерещилось, будто он уже чувствует, как его вздернутое тело раскачивается в воздухе, как идет кругом голова, как кровь приливает к ней. На какое-то мгновение он, казалось, потерял сознание. Однако в следующий момент его охватило какое-то удивительное спокойствие. Когда Брезнаи открыл глаза, то взглянул на своих собеседников как бы свысока, будто он и в самом деле уже висел где-то над их головами…

Оба они показались Брезнаи какими-то жалкими. Ему и в самом деле стало немного жаль этих провинциальных человечков, охваченных жаждой крови, которые смотрели на мир через бутылку с рислингом и которые, возможно, так никогда и не освободятся от своих заблуждений…

Немного смягчившись, Брезнаи вынул из кармана портсигар и, протянув его Саколци, сказал:

— Закуривайте, старина, ничего особенного не случилось…

Провинциалы не обиделись. Дядюшка Фери снова наполнил стаканы вином. И хотя вино в бутылке еще не кончилось, он все же заказал проходившему мимо официанту принести еще.

— Хорошее винцо и пьется легко, — заметил Саколци, подняв стакан и рассматривая его на свет.

— Это хорошее? — Дядюшка Фери махнул рукой. — Вот я вам покажу вино так вино. Это вино и посмотреть, и выпить приятно, если господин директор окажет мне честь… — Проговорив это, он снова уставился на директора своими колючими глазками.

— Я вот как-то зашел со своим приятелем в ресторан, — начал рассказывать Саколци. — Заказали мы с ним винца «Бадачони Кекнелю»… Принесли нам вино, попробовал его мой приятель и говорит официанту: ручаюсь, мол, головой, что это вино и рядом с бадачоньским не стояло. Официант на дыбы, начал утверждать, будто это и есть самое настоящее бадачоньское. Разгорелся спор. К нам подошли другие, попробовали вино и официанту дали попробовать, а потом начали стыдить его за то, что он утверждал, будто это и есть бадачоньское. Официант тогда и говорит, что лично был в Бадачоне и собственными глазами видел, как там выращивают замечательную, почти двухметровую кукурузу…

Все трое посмеялись и выпили.

— А вы знаете, где в Пеште можно попробовать хорошего вина? — покровительственным тоном спросил вдруг Брезнаи. — Есть одна частная корчма, маленькая очень, но вино там дают отменное, такое чистое, из самого лучшего винограда, который отбирают по ягодке. А если какая помялась или лопнула, ее ни за что на свете не бросят в чан…

— Евреи уж знают, что хорошо, а что — плохо, — тихо, с хитрой улыбочкой заметил дядюшка Фери. — У них уж вино ничем не портят, не так ли?

Все опять засмеялись. Всем троим было приятно щекотать друг другу нервы. Брезнаи принесли заказанную им бутылку, и он разлил вино по стаканам. Они чокнулись.

— Не знаю, кто из вас самый старший… Ну, сервус… Сервус! — Все выпили, а Брезнаи снова налил: — Ну скажите же… Где же вы меня хотели повесить? Там, у себя?

— Ну ладно, ладно, перестань. Это уже неинтересно… — наигранно усмехнулся Саколци.

— Что это? Уж не сердишься ли ты?.. Так где же все-таки это должно было произойти? В провинции?

— Не обязательно. — Дядюшка Фери поднял в воздух свою здоровенную руку.

— В Пеште? Но где именно? На Бульварном кольце?

— Можно и там, — пробормотал Саколци, лицо которого побагровело от выпитого вида. — Ну, выпьем, что ли?

— А за что?

— За что хотите. Ну хотя бы за то дерево…

— Нет, так дело не пойдет. Я должен сначала его увидеть, — заупрямился Брезнаи. — Ветки у многих деревьев отпилены, веревку не на что накинуть.

При этих словах дядюшка Фери так громко рассмеялся, что все его большое тело заходило ходуном.

— Я вижу, ты уж и деревья осмотрел! Это хорошо, очень даже хорошо… Но ведь на улице есть и фонарные столбы…

— Они очень скользкие, старина, на них и веревка-то как следует держаться не будет… А если будет?.. Так как же вы хотели меня повесить? За ноги, вниз головой?

— Вешать вниз головой — это самое настоящее свинство… Такого делать нельзя… — пробормотал Саколци, с трудом ворочая языком.

Они еще раз наполнили стаканы, но в этот момент к ним подошел старший официант и сказал, что ресторан закрывается. Они выпили на дорожку и расплатились. Брезнаи попрощался с обоими за руку.

— Надеюсь, ты на нас не сердишься? — спросил артиста дядюшка Фери и на прощание так стиснул ему руку, что хрустнули пальцы.

— Нет, нет…

— Сервус, товарищ директор, сервус, дружище… — пролепетал Саколци, с трудом стоя на ногах.