Будапештская весна

На улице было довольно свежо. Брезнаи медленно пошел по Бульварному кольцу. Прохожих было очень мало. Лишь где-то вдалеке шумела какая-то компания. На сердце было легко от выпитого вина. Брезнаи что-то тихо насвистывал себе под нос, барабаня пальцами по стене дома, будто играл на пианино. По жилам разливалась приятная истома. У него было такое чувство, будто он сегодня сыграл роль короля Лира или какую-нибудь другую заглавную роль. Легкий ветерок приятно освежал лицо, взъерошивал волосы.

Брезнаи, поглядывая на свое отражение в зеркальных витринах, остался доволен: даже слегка располневший и растрепанный, он все равно казался интересным и внушительным.

«Только бы получить настоящую работу, — думал он. — И тогда я им всем покажу. Так сыграю, что все они лопнут от зависти!» Он закурил и, пуская густые клубы дыма, зашагал по Бульварному кольцу.

— Ничего не случилось, старина! Вы еще услышите о Кальмане Брезнаи!

ЮНОШЕСКАЯ ЛЮБОВЬ

Впервые я встретился с Кати прекрасным весенним днем, после обеда, возле Цепного моста с пештской стороны. Заметил я ее еще с дальнего конца площади и сразу же догадался, что молодая блондинка в траурном черном платье — та самая женщина, о которой мне так много рассказывал мой друг Бела. Бела как раз стоял возле нее, а рядом с ним — Жужа, сестра Кати, за которой ухаживал Бела и с которой я был уже давно знаком. Однако тогда меня нисколько не интересовали ни Бела, ни его возлюбленная. Медленно проходя мимо здания Академии наук, я не спускал глаз с Катеньки. День был на удивление теплым — такие дни в начале весны бывают не часто. Солнечные лучи отражались в окнах Академии, в воде Дуная, они превратили в светлое пламя золотистые кудри Катеньки. Она несколько раз дотрагивалась до волос, потом чуть поправила юбку, сверкнув в улыбке белоснежными зубками, с такой милой элегантностью, что я влюбился в нее прежде, чем успел подойти поближе. Создатель, что может быть восхитительнее молодой златокудрой женщины в черном траурном платье?! Яркие солнечные лучи играли в ее волосах, в глазах, на ее блестящих зубах, в складках черного платья, которое ладно обтягивало ее стройную фигурку, на ее просвечивающих черных шелковых чулках, на черных туфельках и сумочке.

Несмотря на свои двадцать два года, Катенька уже была вдовой. Жила она в Комароме в доме с садом, доставшемся ей после смерти мужа, который был, кажется, инженером или кем-то в этом роде. Прошло уже полтора года, а может быть, даже больше, и вот Катенька вместе с сестрой приехала в Пешт под предлогом, что ей нужно кое-что купить в столичных магазинах, а на самом деле ей просто хотелось отдохнуть от своего скучного одиночества. В конце концов, молодая хорошенькая женщина не может бесконечно соблюдать траур. Все это я узнал от Белы — он, как я уже сказал, ухаживал за сестрой Катеньки, что по целому ряду серьезных причин сохранялось в строжайшей тайне. Мы с Белой довольно часто гуляли вдвоем по набережной или сидели где-нибудь за бокалом вина, и Бела рассказывал мне о своей возлюбленной, а я жадно слушал его. Влюбленным всегда хочется, чтобы влюблены были и люди, которые их окружают: вот и Бела, почувствовав однажды, что мне уже начинают надоедать его рассказы о секретных любовных письмах и свиданиях, неожиданных препятствиях, ссорах и удивительных примирениях, посоветовал мне влюбиться в Катеньку, поскольку сам он влюблен в Жужу. Он восторженно рассказывал мне, какой замечательный человек Кати, уверяя, что сам обязательно влюбился бы в нее, если бы не любил Жужу. Оказалось, что он уже говорил обо мне с Кати, которая, по его словам, очаровательно смеялась, показывая свои белоснежные зубки. Он пообещал мне в самое ближайшее время вытащить Катеньку в Пешт, чтобы я мог покорить ее и обрести долгожданное счастье…

Короче говоря, моя первая встреча с Кати была достаточно хорошо подготовлена. Любовь с первого взгляда, как правило, либо парализует человека, лишая его подчас даже дара речи, либо воодушевляет, словно даря ему крылья для полета. Мне эта любовь подарила крылья. Было мне в то время всего двадцать лет, и я жаждал любви, теряя голову от предвкушения счастья.

Я сказал Катеньке, что ее волосы цветом напоминают мне прекрасный золотистый куриный бульон. Затем я стал сравнивать ее прелести с различными вкусными вещами — с шоколадным тортом, творожными слойками и, наконец, сравнил ее с донной Анной из «Дон Жуана».

Катенька на все мои слова отвечала задорным смехом. Вскоре я уже был уверен в том, что непременно одержу над ней победу. Когда же мы расположились в одной из лож кафе «Цепной мост», я встал перед Катенькой на колени и поклялся, что если мне суждено дожить даже до ста лет, то и за такую долгую жизнь я больше ни разу не посмотрю ни на одну другую женщину, и попросил ее стать моей женой.