Будапештская весна

В половине двенадцатого все закончилось. Деньги, которыми располагал дядюшка Фрици, тоже кончились, точнее, почти совсем кончились. Получив полторы тысячи пенгё долга, судебный исполнитель положил их в портфель и собрался уходить. Однако на этом закончилось только главное, а развязка, заключительная часть нашего плана, была еще впереди.

В конце аукциона я, как мы об этом договорились заранее, побежал к привратнику дома. Тот ждал меня. Я нетерпеливо переступал с ноги на ногу, а привратник не спеша запер свою комнату, неторопливо пересек двор и вместе со мной поднялся в лифте на шестой этаж.

Представившись судебному исполнителю, привратник заявил, что вдова Каринти, являясь в настоящее время ответственным квартиросъемщиком, должна за квартиру за три последних года и что нет никакой уверенности в том, что впредь эта плата будет регулярно вноситься. Исходя из этого, владелец дома передал ему доверенность, по которой он должен получить квартплату за полгода в сумме тысяча восемьсот пенгё.

Все присутствующие вытаращили глаза от изумления. Однако все сказанное привратником соответствовало действительности, и по существующему тогда соглашению эта сумма подлежала немедленной уплате. Судебный исполнитель уплатил ее из полученных от нас денег, после чего у него осталось что-то около четырехсот пенгё. Испугавшись, как бы не нашелся еще один кредитор, он поспешил уйти.

Все это очень понравилось «шакалам». Один из них даже воскликнул, что хотя он в жизни многое повидал, но с таким искусным и хитрым маневром встречается впервые. В результате этого маневра нам удалось не только сохранить всю свою мебель, но и уплатить квартирную плату за три месяца вперед. Мы могли спокойно жить целых три месяца!

Дядюшка Фрици, как настоящий деловой человек, сразу же составил договор на куплю-продажу. В кармане у него уже лежала заранее приготовленная марка пошлины. Согласно договору мы в тот же день купили у него за две тысячи все имущество, перечисленное в прилагаемом списке. Тут же он выдал нам расписку о получении указанной суммы, которой на самом деле не было и в помине. Два представителя от «шакалов» подписали договор в качестве свидетелей.

Короче говоря, все у нас осталось на старых местах: и мебель, и картины, и ковры. Тогда я своим детским умом плохо понимал значение всего случившегося, и мне показалось очень странным, что мама, сидевшая весь день с красными глазами в уголке дивана, вдруг заплакала.

«Шакалы», получив остаток причитавшейся им суммы, довольные направились к выходу. У двери их предводитель остановился и сказал мне:

— Поздравляю тебя! — С этими словами он протянул мне свою огромную волосатую руку. Вслед за ним пожать мне руку потянулись и другие. А страшная старуха, похожая на бабу-ягу, даже похвалила меня и дала новенькую блестящую монету в пять пенгё.

ВРЕМЯ И ЛЮДИ

Хотя Герта и жила на старом месте, но я с большим трудом разыскал ее в Берлине. Правда, я всего лишь один раз был у нее дома, да и то мы заскочили к ней тогда на машине за какими-то вещичками. Было это давно, лет двадцать назад, до того, как в городе установили так называемую Берлинскую стену. Теперь мне пришлось сделать внушительный крюк: сначала ехать на электричке, потом на метро, а уж затем приличное расстояние пройти пешком. Я поискал телефон Герты в телефонной книге, но не нашел. В конце концов мне все же удалось установить, что она жива и работает переводчицей.

Узнав, что Герта живет одна, я решил навестить ее без предупреждения, решив, что после полудня — самое удобное время для Герты.

Я долго брел по широким окраинным улицам, насквозь продуваемым ветром. Квартира Герты находилась в сером непривлекательном доме, похожем на казарму. Вход был со двора.

Я долго звонил у двери и уже подумал, что хозяйки нет дома. Наконец за дверью послышалось шарканье чьих-то ног, дверь отворили, и я увидел старую толстую женщину с седой взлохмаченной головой. Она была в халате: видимо, я поднял ее с постели. Встретив ее на улице, я ни за что бы не узнал ее. Я попытался скрыть свое удивление.

Женщина тоже смотрела на меня с удивлением. Когда я назвал себя, она постепенно вспомнила меня и предложила войти. Она, видимо, и в самом деле была алкоголичкой, о чем мне уже говорили, когда я разыскивал ее адрес.

Мы сидели в полутемной маленькой комнатке, окошко в которой было задернуто занавеской, сидели среди множества книг и старой мебели.

Герта уверяла, что хорошо помнит меня.

— Вы разве не знали, что я в Берлине?

— Знала.

— А почему же не позвонили?

— Я не знала, как долго вы здесь пробудете.

Друг друга мы называли на «вы». Разговор начался с большим трудом. Герта сообщила, что переводит английских и французских классиков на немецкий язык, и показала на полке книги Бальзака, Филдинга, Диккенса. Все ее родственники живут по ту сторону стены, на Западе, а здесь осталось только несколько ее друзей, с которыми она встречается крайне редко.