Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Глядя на Альберта, сидевшего сейчас напротив, Энтони отмечал отблески предвкушения, замешанного на возбуждении, не мелькавшие время от времени в глазах, а отражавшиеся в чуть расширенных зрачках в течение продолжительного времени.

Заметив пристальный взгляд, Альберт облизнулся повторно, сделал это совсем-совсем невинно, словно между делом, ненамеренно, а потом откинулся на спинку стула, запрокинул голову и засмеялся, закрывая лицо ладонями. Ему эта игра казалась занимательной, но вместе с тем провоцировала некую нервозность, порождённую сомнениями относительно намерений Энтони.

Альберту отчаянно хотелось к нему прильнуть, впиться в этот соблазнительный рот поцелуем, прижаться сильно, прикусить мягкие губы ещё ожесточённее, едва ли не до крови, провести ладонями по обнажённой коже, ощущая под пальцами сильное, тренированное тело, активно отзывающееся на каждое прикосновение.

Энтони был сдержан, словно сомневался в правильности дальнейших действий. Таким же он оставался ровно до того момента, пока не оказался в стенах родной квартиры. У него не тряслись руки, и попасть в замочную скважину получилось с первого раза.

Он не был похож на человека, измученного нервным напряжением.

Он действовал максимально уверенно, и в дальнейшем решительность его никуда не делась. Оказавшись по ту сторону двери, он повернулся к Альберту, улыбнулся и, стянув с его головы кепку, произнёс:

– С того самого момента, на котором остановились прежде.

– Да. Несомненно.

Альберт не удержался от ответной ухмылки, чуточку ядовитой, но от этой примеси не менее сладкой, а правильнее сказать – соблазнительной.

Продолжить разговор ему не позволили. Он и охнуть не успел, а Энтони уже прижался к его губам, целуя именно так, как того хотелось Альберту. Страстно, решительно, порывисто, не пробуя впервые, а с уверенностью – не оттолкнут, вместо этого последует ответная реакция.

Альберт не протестовал, когда Энтони, втолкнув его в спальню, включил свет. Быть может, кому-то было привычнее заниматься сексом в темноте, предварительно задёрнув шторы и опустив жалюзи одновременно, чтобы наверняка. Быть может, это упрощало процесс, слегка загасив понимание о том, что рядом находится новый партнёр, а потому стеснительность способна отбить всё желание, свести на нет все старания.

Альберт знал, что в их случае ничего подобного не случится.

Просто не может.

Он не видел цвет простыней на кровати Энтони, да его это и не интересовало, на самом деле. Единственное, на что Альберт действительно обратил внимание, так это на материал постельного белья, мысленно порадовавшись, что Энтони, выбирая в вечном противостоянии пафоса и удобства, сделал ставку на второе. Потому никакого холодного скользкого шёлка не было и в помине.

Едва ли Альберт мог с точностью сказать, когда они с Энтони успели избавиться от одежды. В его памяти этот момент отпечатался фрагментарно. Одно Альберт знал точно: в тот момент они оба походили на одержимых, не церемонясь особо с вещами, срывая, а то и вовсе разрывая их. В коротких перерывах между избавлением от очередного её элемента, обмениваясь кусачими, не менее одержимыми поцелуями, цепляясь друг за друга с таким рвением, словно стоило только разжать ладонь, ослабить хватку, и реальность происходящего можно будет поставить под сомнение.

Определённый опыт интимных отношений у Альберта был. Он при всём желании не мог бы закосить под невинного юношу, старательно опуская ресницы и умилительно краснея. Точнее мог, но ощущение наигранности не отступало бы ни на шаг, а лицемерие в отношениях, несомненно, смотрелось достаточно гадко.

Альберту нравилось осознавать, что Энтони его хочет. Ему нравилось думать, что, оказавшись в одной постели с мужчиной мечты, как он сам в мыслях – сначала насмешливо, а со временем на полном серьёзе – называл Энтони, получится продемонстрировать определённые навыки и умения. Реальность над ним жестоко посмеялась, попутно посоветовав не изображать из себя гуру секса, а сравнить на практике, что могли предложить в своё время сверстники, с тем, что мог подарить ему парень, «остававшийся на второй год не менее пяти раз».

Альберт не был чрезмерно сдержанным и не относился к сексу как к обязанности или повинности, но и особого восторга в конечном итоге обычно не испытывал. Временами случались разочарования. Невероятное желание в самом начале процесса, предвкушение чего-то нереального, а потом несколько минут стандартных движений, поглаживания, поцелуи, приглушённый звук чужого, да и своего, голоса…

Всё, можно расходиться.

Ты ведь кончил, Берти? Тебе хорошо?

Почему-то почти всем его любовникам приходило в голову именно подобное сокращение имени, и Альберт покорно выслушивал мерзкое обращение, изображал снисходительную улыбку, но мысленно делал пометки напротив имён. С этим человеком больше дел не иметь. Их было не так уж много, но все они его бесили не на шутку.