Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Временами он ловил себя на мысли, что, наверное, с происходящим смирился. Ему не больно, он просто принимает всё, как данность. На расстоянии от Рендалла, когда не приходилось сталкиваться с ним ежедневно, выдерживая это соседство в течение нескольких часов, становилось не в пример легче. Когда Терренс вынужденно пересекался с ним в коридорах или слушал ответы во время занятий, было гораздо сложнее мириться со своими чувствами и осознанием, насколько они обречённые.

Рендалл упорствовал. Даже в тот момент, когда они поднимались на сцену, следуя один за другим, в чёрных мантиях и шапочках с кисточками и, теоретически, виделись не только в стенах школы, но и вообще в последний раз, он ничего не сказал, продолжил отстаивать мнение о необходимости держаться друг от друга на расстоянии.

Так будет проще, так будет легче, говорил он, покусывая нижнюю губу.

Кому? Кому от этого будет проще и легче?

Терренсу хотелось схватить его за плечи, встряхнуть, как следует и всё-таки вытрясти, выбить, выпытать истинные причины прекращения отношений. Но он позволил Рендаллу уйти и теперь с отчаянием ожидал наступления дня свадьбы, не представляя, как сдержится в момент произнесения брачных клятв.

Каким чудом заставит себя промолчать, когда прозвучит вопрос, обращённый к гостям: знает ли кто-то причину, по которой брак не может быть заключён?

Терренс мог первым закричать, что, да, он, несомненно, знает.

Только Рендалл не хотел этого. Терренс чувствовал, что Рендалл ни за что не откажется от брака, независимо от причин, толкнувших его на создание этого союза.

Теперь Терренс был уверен на сто процентов: о любви нет речи. Ни со стороны жениха, ни со стороны невесты. Они заключают брак по иным причинам, только им известным. И если позицию Кейт по данному вопросу Терренс более-менее понимал, то Рендалла – нет. Кейт жаждала ему отомстить, а Рендалл…

Рендалл, определённо, мечтал совсем о других вещах.

Если только они не придумали этот план прежде, изначально делая ставку на подобный исход. Рендалл соблазняет, привязывает к себе, а потом бросает безумно влюблённого неудачника и смеётся у него за спиной.

Терренс мог бы допустить реальность такого сценария, но понимал, что желание поверить в предложенный вариант станет очередным самообманом и попыткой отгородиться от неприятной реальности.

Он снова не мог думать ни о чём и ни о ком, кроме Рендалла.

Как и год назад, когда их отношения лишь проходили период становления.

Но, глядя правде в глаза, стоило покаянно кивнуть и сознаться: он никогда о Рендалле не забывал, думал о нём на протяжении всего года. Думал и после выпуска из школы. Каждый час, каждую минуту, каждую грёбанную секунду.

Он всеми силами стремился хоть как-то с ним поддерживать отношения, пусть и делал это нелепо, пытаясь сказать или сделать гадость, перебрасывая часть своего отчаяния второму участнику событий.

И, только оставаясь в одиночестве, мог позволить себе признаться, что это не попытка мерзкой натуры самоутвердиться за счёт более слабого игрока, зацепив его и унизив. Слабым был как раз он сам, не желающий расставаться красиво и относиться с пониманием к чужому выбору.

Сколько Терренс себя помнил, столько же старался играть в циника. Не быть таковым, а именно играть, старательно высмеивая других людей, совершающих те или иные ошибки, где-то в глубине души им сочувствуя. Он выдавал перед лицом посторонних заявления вроде тех, которые в дальнейшем подхватил Энтони, о скуке, отрицании сильных чувств, да и ещё миллионе разнообразных поводов, а в итоге сам оказался в ловушке. Сам скучал, сам любил и сам же страдал, несмотря на всю унизительность и незавидность положения.

Каждая мысль о приближении свадьбы Рендалла приравнивалась к острому осколку, вонзившемуся в сердце.

Сегодня словно все и всё сговорились против него, решив забросать новостями из жизни будущих молодожёнов.

В кабинете, на отцовском столе лежал ворох свежей прессы, полученной с утра и отложенной до лучших времён, когда у Альберта появится возможность с ней ознакомиться. Несколько газет, журнал узкой направленности, ориентированный исключительно на представителей профессий, связанных с образовательной сферой, счета, реклама салонов красоты, а ещё – мебельного и автомобильного, плюс несколько приглашений на свадьбу.

Терренс пересчитал их – ровно четыре, на каждого члена семьи. Кейт была столь великодушна, что не забыла о нём и тоже позволила присутствовать на празднике. Хотя, могла бы обойти вниманием, вычеркнув из списка.

Сначала Терренс хотел распечатать послание, адресованное ему, потом подумал немного и отложил в сторону. Чего он там не видел?

Всё тот же нежный фон и целующиеся птицы. Он, кажется, дыру на них прожёг, рассматривая макет, выбранный Кейт, на странице в социальной сети.

Терренс никогда не замечал за собой таких наклонностей, но, стоя рядом с отцовским столом, ясно представлял, как с особым цинизмом откручивает головы голубям, трепещущим в руках.

Правда, здесь основные ужасы вновь приходились на долю воображения.