Будущее капитализма

До 1958 года в Букингемском дворце ежегодно проводился бал дебютантов, на котором знакомились друг с другом отпрыски семей из высших слоев британского общества. Бал перестали устраивать тогда, когда достаточно много людей поняли, что содействие сохранению классовых барьеров в подобных формах скорее опасно, нежели благотворно для общества. Символом возросшей «проницаемости» старого высшего света стал брак принца Уильяма с Кейт Миддлтон, дочерью бывшей стюардессы. Кейт никогда не оказалась бы на балу дебютантов. Но ассортативность при образовании брачных союзов в старом высшем свете стала еще более выраженной при образовании пар, составляющих новую элиту[182]. Принц Уильям и Кейт познакомились во время учебы в элитном университете Сент-Эндрюс. Подбор брачных пар по сходному социальному положению — мощный фактор социального неравенства. Такая «ассортативность», упрочивая браки, углубляет и классовые барьеры, но с этим мало что можно поделать.

Однако некоторые явления могут приобретать нездоровый характер, и их, возможно, следовало бы ограничивать. В Америке с 1981 по 1996 год наблюдался невероятно резкий рост учебной нагрузки в начальной школе: он составил 146%[183]. В Великобритании число самоубийств среди студентов университетов за последние десять лет выросло на 50%. Поскольку успех, на котором зациклены родители, жестко требующие от своих детей высокой успеваемости, во многом напоминает игру с нулевой суммой, их стресс передается не только их собственным детям, но и детям других родителей. В какой-то мере эту проблему можно было бы решать силами школы. Директора и учителя школ, естественно, пытаются соответствовать господствующим культурным нормам и в основном заботятся об обеспечении минимального уровня учебной нагрузки, но, возможно, следовало бы устанавливать и ее верхний предел. Хотя мы не можем позволить себе отставать от остального мира, жизнь подростков не стоит превращать в мини-версию свирепой конкуренции инвестиционных банков.

Примером может служить история, попавшая в заголовки газет в 2013 году, когда юноша, проходивший летнюю стажировку в инвестиционном банке, так старался произвести хорошее впечатление на организацию, что работал по двадцать часов в сутки, пока однажды не упал замертво. Это экстремальный случай той гонки на выживание, в результате которой массы людей становятся безнадежными трудоголиками. Если бы люди работали немного меньше, от этого выиграло бы все общество, но отдельный человек не осмеливается нарушать общий порядок: он боится проиграть в гонке за карьерное повышение и лишиться уважения других в результате нарушения принятых норм. Это классическая проблема координации, и у нее есть простое решение: государственное регулирование. Мерами борьбы против чрезмерной продолжительности рабочего дня могут быть налоги или соответствующие нормы законодательства. Когда французское правительство сократило максимальную рабочую неделю до тридцати пяти часов, многие смеялись над этой мерой. Я же вспоминаю одного совершенно загнанного менеджера частной компании, все сотрудники которой буквально «горели» на работе. Он с грустью говорил о том, что их руководитель безуспешно пытается заставить свой персонал работать не более 35 часов в неделю. Постепенное сокращение рабочего дня и соответствующее удлинение отпусков — это правильный и необходимый способ добиться того, чтобы рост производительности труда всей нации приводил к повышению качества жизни. Без этих и описанных выше мер общество будет и далее раскалываться на класс профессионалов-трудоголиков, у которых много денег и совсем нет времени, и класс недостаточно занятых и малоквалифицированных людей, у которых куча времени, но мало денег.

Заключение: социальный матернализм с внутренним стержнем

Работа должна делать жизнь человека осмысленной в главные годы его жизни. Сегодня это можно сказать о многих, кому повезло больше, но далеко не обо всех. Многие люди вынуждены заниматься видами деятельности, дающими слишком мало поводов для самоуважения: их работа либо не требует профессионального мастерства, которое делало бы ее предметом гордости, либо не дает удовлетворения от ощущения того, что они делают что-то полезное для других. Именно это, а не просто различия в зарплате, составляют суть этого чувства несостоятельности, через которое расслоение между семьями становится расслоением между видами человеческого труда. Неравенство в доходах — это серьезная проблема, и с годами она становится только острее. Но если решать ее только через перераспределение доходов, это не только потребует сбора налогов и выплаты пособий в колоссальных объемах, но будет делать еще больше очевидной пустоту и бессодержательность многих видов деятельности. Многие люди будут жить за счет высокой производительности труда немногих.