Бухенвальдский набат

Селенья были далеки,
а ноги — как пуды...
Ни ручейка и ни реки —
ни капельки воды.
Напрасно я глядел вокруг,
устал. Присел и сник.
Уже отчаялся... И вдруг,
вдруг предо мной — родник!
Как будто среди ада — рай,
цветник — средь голых скал.
Струилась влага через край,
я жадно к ней припал.
Блаженство, радость ощутил...
И возмечтал потом:
вот если б людям стих мой был
подобным родником!

1972

* * *

Ты в дом родной
вернулся в светлый час.
Где ж твой отец?
Где два веселых брата?
Живого мать
тебя лишь дождалась:
в сраженьях павшим
нет домой возврата.

Прошедшее покрыл густой туман...
Но от потери
никуда не деться.
И три рубца —
следы глубоких ран,
следы войны,
на материнском сердце.

1972

ИНВАЛИДУ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

Инвалид Великой Отечественной,
кровь твоя
на песке,
на траве,
на снегу...
Нет, не только твое Отечество —
вся планета, все человечество
пред тобою в долгу,
в неоплатном долгу.
Кто -то с фронта — счастливый —
вернулся целым.
Кто-то мертвый —
бессмертный —
в землю зарыт...
Ну а ты возвратился
в общем и целом
ничего...
Но ни жив,
ни убит -
инвалид!..
И вручили тебе
билет пенсионный,
хоть почетный,
но тяжкий до боли билет.
В Ноют давние раны
днем и ночью бессонной,
и тебе исцеления нет
сколько лет!..
Я, как ты, покалечен в годину лихую.
Пред тяжелым недугом не дал себе пасть.
Мы с тобой, старина,
до конца повоюем
против кривды,
за народную власти

1972

ЭМИГРАЦИЯ