Буколики. Георгики. Энеида

Бедных влекла моряков, их тела разрывая на части.

Но другое твердят Меонийца1072 книги, другое

Тот говорит, кто всех ошибок виновник зловредный,1073

Ибо каждый поэт различных дев именует

65 Сциллой, о коей нам повествует Гомер Колофонец,1074

Будто матерью ей была Кратеида.1075 Она ли

Иль двуобразную тварь Ехидна1076 на свет породила,

Или обе они ни при чем? Иль в песнях Гомера

Сцилла — лишь образ любви порочной и похоти алчной?

70 Или отравою злой лишена обличья былого

Бедная дева? (В каком она прегрешенье повинна?

Сам Хозяин морской1077 средь прибоя несчастную обнял,

Брачные клятвы презрев, Амфитрите данные чистой).

Долгие годы она терпела страшную кару,

75 Ибо сама из глубин себе призывала супруга,

Жертвы теплую кровь мешая с водою морскою.1078

Или правдив рассказ о том, как красавица Сцилла

Многих влюбленных в нужду вогнала коварной корыстью,

А потому полупсом-полурыбой стала нежданно.

80 О, как часто она своим устрашалась обличьем,

Как дивилась, увы! взглянув на ужасные члены,

Как пугал ее лай, издаваемый собственной пастью!

Ибо посмела жена с небесным спорить законом

И перехватывать дань, что по праву взимает Венера:

85 Даже шлюха, толпой юнцов окруженная буйных,

Шлюха со скотской душой для богини дань собирает.

Стало быть, Сцилла и впрямь провинилась — так возвещает

Гласом пафийским Пахин,1079 Венеры верный свидетель.

Каждый свое говорит о бедствии девы злосчастной.

90 Все это — бред пустой: Скопу хочу я прославить,

Дабы не быть ей одной из многих своих соименниц.

Вас, Пиериды,1080 зову! Вы некогда милость явили

Песням туманным моим, долгожданную дав мне награду.

Часто на ваш алтарь слагаю я, благодарный,

95 Благочестивую дань: у двери вашего храма

Рдеет нежный нарцисс, гиацинт благовонием дышит,

С лилией рядом шафран аромат испускает, и розы

Алым покровом порог устилают. Придите, богини,

Дабы этот мой труд вдохновить покровительством вашим,

100 Дабы бессмертным венком увенчалась новая книга!

У Пандионовых1081 стен могучие грады воздвиглись

Близ Актейских холмов и брегов беломраморных Истма,1082

Чьи изогнулись уста блистаньем раковин алых.

Славой и честью равна столицам прочим, стояла

105 Там и Мегара,1083 чей кремль укреплен трудом Алкафоя,

Был в строительстве Феб Алкафою помощником верным,

И до сих пор поет от удара стена крепостная

Голосом лиры живым, повторяя шепот килленский,1084

Снова и снова твердя преданье о Фебе влюбленном.1085

110 В оные дни сюда явился воинственный Минос,1086

Славу стяжавший в боях, и запер осадою город,

Ибо нашел приют в дружелюбной обители Ниса1087

Критский беглец Полиид, покинувший берег Керата,1088 —

Вот его-то пленить и стремился воитель Гортинский,1089

115 Аттики мирной поля усыпая стрелами злыми.

Не убоялись в тот час ни царь, ни граждане войску

Миноса противустать, врагов отбросить, что к стенам

Грозно на приступ пошли. Не сломилась доблесть мегарян,

Коим слова богов помогали духом воспрянуть.

120 Ибо (дивно сказать!) средь белых кудрей, украшавших

Голову Ниса-царя, венчанную лавром священным,

Волос единый алел на макушке пурпуром славным;

И покуда таким пребудет, как создан Природой,

Ниса продлится власть и мощь страны не иссякнет —

125 Парки1090 эту судьбу на совместном судили совете.

Так что все сохранить старались лишь волос волшебный:

Дивной пряди пучок скреплен был кованой пряжкой,

Блеском граней златых повторявшей обличье цикады.1091

Был бы поистине град охранен защитой такою

130 (Верны Парок слова), но Сцилла в безумии новом,

Гибель родному отцу и отчему краю готовя,

Жадный на Миноса взор обратила, терзаема страстью.

Есть средь богов озорник, которого, если рассержен,

Мать не умеет унять, унять не умеет Юпитер

135 Внука и сына1092 — а тот усмиряет яростных тигров

И африканских львов укрощает бестрепетной дланью,

Даже богов и людей… Но лучше вернемся к рассказу.

Этот опасный шалун разжег в великой Юноне

Пламенный гнев (увы! обиду давнюю долго

140 Помнят богини) на то, что в ее запретном чертоге

Сцилла священный покой нарушила скверной невольной;

Ибо, свершая обряд для богини, от тесного сонма

Знатных мегарских жен и дев отдалилась игриво,

Развеселившись одежд плесканьем вкруг стройного стана,

145 Складок стыдливый покров Аквилону1093 позволив развеять —

А между тем огонь еще не вкусил приношений,

И освященной водой не омылась жрица, а кудри

Не увенчала венком из оливы бледно-зеленой.

В это мгновение мяч у девы из рук покатился,

150 И вдогонку она помчалась. О, если б игрою

Не увлеклась ты, а стан златотканой прикрыла одеждой!

Как я желал бы тебе помехи, дабы замедлить

Бег нечестивый! Зачем преграды не было шагу?

Не осквернила бы ты чертог непорочной богини,

155 Ложною клятвою путь к прощенью закрыть не смогла бы.1094

Да и поверит ли кто, будто в клятве дело? Вернее

Знаю причину: тебя ревновала к брату Юнона.1095

А потому божок шаловливый, грозную кару

Всякой готовящий лжи, что скрыта в сказанном слове,

160 Опустошив колчан сияющий, стрелы златые

(О, как страшен их вид очам Тиринфской Юноны!)1096