Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет»

…В Москве, куда, наконец, перебрался Вася Чёрный, жила ещё и Ашхен Налбандян, вдова другого его брата, Шалико, и дети её — Булат и Виктор. Незадолго до своей смерти Василий Максимович успел многое рассказать старшему из её сыновей о семье Окуджава. Эти воспоминания очень пригодились Булату Шалвовичу при написании романа «Упразднённый театр».

Умер Василий Максимович в 1989 году.

В одном из интервью незадолго до смерти он говорил:

— Я живу в России, недалеко от Москвы; жена у меня — Ирина, на ней я женился в ссылке, мы соединились, когда нам было под шестьдесят, чтобы друг за другом ухаживать. Живём, двое стариков, в однокомнатной квартире и потихоньку следуем к другому берегу…

19

На Василии ниточка Максима Киквадзе, имевшего трёх сыновей, оборвалась.

За что же погиб он, Максим Гавриилович Киквадзе, человек, который всего-навсего хотел быть счастливым и видеть счастливыми своих близких? Никому не делал зла, хотел растить детей и пестовать внуков, хотел видеть людей красивыми и для этого создавал красивые дамские шляпки… Кто и по какому праву отнял у него счастье, детей, жизнь? И для чего? Во имя какой светлой идеи всё это?

Нет ответа.

И только слова их племянника, уже соединившегося с ними там, на небесах, доносятся еле слышно откуда-то:

Их души вечные летят
над злом и над соблазнами.
Я верю, что они следят,
как плачем мы и празднуем.

^{Маня Окуджава, Ашхен и Сильва Налбандян и Николай Попов (Бозарджянц) едут в гости к Василию Киквадзе}

«Сестра моя прекрасная…» [41]

^{Стихотворение «Сестра моя прекрасная…» в переводе на грузинский язык Гии Маргвелашвили}

Сестра моя прекрасная, Натела,

прошли года, а ты помолодела —

так чист и ясен пламень глаз твоих…

Возьми родную речь, горбушку хлеба,

и эти облака, и это небо

и раздели на нас, на шестерых.

Вот заповедь ушедшего поэта,

чья песня до конца еще не спета.

Сестра моя, все — только впереди!

Пускай завистникам пока неймется…

Галактион когда-нибудь вернется,

он просто задержался по пути.

Средь океана слов и фраз напрасных,

не столь прекрасных, сколько безопасных,

как острова, лежат его слова,

спешит перо как будто пред грозою…

Его глаза подернуты слезою:

поэты плачут — нация жива.

Булат Окуджава

В 1975 году в журнале «Дружба народов» было опубликовано стихотворение Булата Окуджава, которое начиналось так:

Сестра моя прекрасная, Натела,
прошли года, а ты помолодела —
так чист и ясен пламень глаз твоих…
Возьми родную речь, горбушку хлеба,
и эти облака, и это небо,
и раздели на нас, на шестерых.

Уже в этих начальных строках есть несколько непонятных, требующих объяснения, мест, но мы не будем сейчас разбирать всё стихотворение, а остановимся только на одной загадке: а кто это — сестра Натела? Родных сестёр у Булата Шалвовича как будто бы не было. А может, это вообще такая поэтическая фигура для выражения приязненных чувств, симпатии, благодарности — сестра моя? Известно же, что сестрой он часто называл своего близкого друга Беллу Ахмадулину. И не только её. Шведская певица Кристина Андерсон позже тоже стала его сестрой.

К кому же обращены эти строки? Где искать их адресата?

Открываем самое солидное и полное издание стихотворений Булата Окуджава, вышедшее в «Новой библиотеке поэта». В примечании к этому стихотворению видим:

Натела — двоюродная сестра Окуджавы, дочь О. С. Окуджавы и Г. С. Табидзе[42].

Исчерпывающе ясно, казалось бы. Однако, к сожалению, эта коротенькая фраза не только не принесла отгадки, но ещё больше всё запутала. Ведь у Ольги Степановны не только дочерей — вообще детей не было. Видимо, составителей тома ввело в заблуждение название стихотворения: «Памяти Галактиона Табидзе». И в инициалах мнимого отца Нателы тоже ошибка: на самом деле мужа Ольги Окуджава, великого грузинского поэта, звали Галактионом Васильевичем.