Бумажный лебедь

Всем плевать. Никто ему не рассказал. Никто не спросил, как лучше ее похоронить. Они украсили ее волосы цветами? Они знали, какой оттенок – ее любимый? Эстебан надеялся, что ее похоронили в платье цвета спелых мандаринов. МамаЛу и сама светилась, как оранжевое солнце – сладкое, но с горчинкой.

Эстебан достал из коробочки серьги. Она всегда носила одни и те же. Каждая сережка изображала пару голубей, соединившихся клювиками в серебристое кольцо. На кольцах висели бусинки бирюзы, которые звякали всякий раз, когда МамаЛу гналась за Эстебаном с метлой. Как же он хотел услышать этот звон снова! Он должен был услышать – ведь он плохо себя вел. Очень, очень плохо.

Где твоя метла, МамаЛу? Я не убегу, обещаю. Мне так жаль, что я не успел вовремя! Я пытался! Я сделал все, что мог. Мне пришлось совершить ужасное. Я стал убийцей. Вернись ко мне, МамаЛу. Ведь только ты можешь меня спасти. Одна лишь ты способна все исправить.

Серьги безжизненно застыли на ладони. Она не придет: не спасет, не накажет, не погладит по голове, не споет колыбельную.

Эстебан ждал, что нахлынут слезы. И пусть все видят: охрана, женщины, дети. Пусть выплеснется море печали, которое бушует внутри. Слезы так и не пришли: все затмевала ярость. Эстебану хотелось молотить кулаками по бетонным стенам, пока те не рассыпятся, похоронив все и вся. Беспомощность и предательство превратили его сердце в камень. Мальчик не заплакал, когда этот холодный камешек опустился на дно его души, словно брошенный якорь; он не заплакал, когда вышел из тюрьмы и вернулся к Человеку-из-кантины.

– Ты увиделся с матерью? – спросил босс.

– Моя мама мертва, – собственный голос показался Эстебану таким же холодным и ржавым, как жестянка в его руках.

– Сочувствую. – Человек-из-кантины вздохнул. – У тебя есть родня?

Эстебан подумал об отце, который его бросил. О пустой бутылке, выкатившейся у дяди из рук. О подруге, которая оставила его в облаке пыли. О растоптанных бумажных фигурках, о трехстах пятидесяти песо, о Хуане Пабло и Камиле и о мандариновой кожуре, гниющей в земле.

– У меня никого нет, – ответил он.

Помолчав, Человек-из-кантины произнес:

– Ты спас мне жизнь, и я о тебе позабочусь. Отныне ты больше не Эстебан. Тебя будут звать Дамиан – «укротитель», «покоритель».

Да-ми-ан.

Эстебану понравилось, как звучит его новое имя. Оно как будто говорило: «Да мне плевать!» Он думал, как призвать к ответу Уоррена Седжвика и Эль Чарро, да так, чтобы они не смогли откупиться.

Дамиан хотел, чтобы они ответили за все сполна.

Человек-из-кантины передал Консуэло пачку банкнот. Ее коллеги жадно смотрели, надеясь урвать кусочек.

Водитель спросил:

– Куда едем, Эль Чарро?

Эль Чарро!

Окаменевшее сердце Дамиана понеслось галопом. Он перевел взгляд с водителя на босса и обратно. Его накрыло безумным, тошнотворным осознанием.

Человек-из-кантины – треклятый Эль Чарро!

Дамиан спас человека, виновного в смерти МамаЛу, – одного из тех, кому поклялся отомстить.

– Домой, Гектор, – велел Эль Чарро водителю. – Отвезем мальчика домой.

Глава 16

«Домой» означало «в Каборас» – городок в трех часах езды от Паса-дель-Мар. Наркобарону принадлежало множество баз по всей стране, но дом у него был один – хорошо охраняемый особняк в туманных горах неподалеку от Кабораса. И хотя Дамиан спас боссу жизнь, тот не собирался приглашать мальчика к себе. Эль Чарро сентиментальностью не страдал.

– Держи рот на замке и не высовывайся, пока я тебя не вызову, – сказал он, когда автомобиль остановился у розового трехэтажного здания.

Дом стоял в пригороде, где жили семьи среднего достатка, и ничем не выделялся среди прочих. На самом же деле он служил ночлежкой для работников картеля.

Дамиан все понимал. Не стоило болтать на каждом углу, что двенадцатилетний пацан спас жизнь самому Эль Чарро. Нужно было поддерживать репутацию босса, как и всеобщее представление о его брутальности. Дамиан решил подыграть, пока не появится возможность свести счеты.

Шофер по имени Гектор отвел мальчика в квартиру на втором этаже. В воздухе стоял тяжелый запах марихуаны. Около дюжины молодых людей, расположившись на диванах, смотрели телевизор.

– Я привел вам нового compadre![37] – объявил Гектор.

Парни и ухом не повели: происходящее на экране интересовало их гораздо больше. Новички считались расходным материалом; чаще всего они надолго не задерживались, и знакомиться смысла не было.

После краткой экскурсии по дому Гектор отвел Дамиана в комнату, служившую спальней, где на полу рядком лежали матрасы. Три уже были заняты.

– Отдохни немного, – сказал шофер. – Завтра начнется обучение.