Бумажный театр. Непроза

– Нет, она не встанет. Мы ее уж силком хотели поднять. Дерется. Видно, немного того. – И она делает известный жест рукой.

Очередь в магазине. Старухи, женщины помоложе, один средних лет мужчина с утиным лицом.

– Он из колодца вылезал, и тут его повязали, – сообщает старуха.

– О! Где ж он колодец-то взял? У нас на Масловке ни одного колодца нет, всё колонки! – возражает ей другая.

– Да не такой колодец, а энтот, водопроводный, которых в железах, – объясняет первая.

– А, энтот, ну, другое дело, – соглашается собеседница.

– Ну вот, его взяли, и при нем – отрава, яд, значитца. И увезли. Машина прям тут же подъехала.

– Шпион, – твердо заявляет третья. – Белофинский.

– Чичас всяких много, время такое, – подтверждает еще одна, в клетчатом платке.

– И вредителев, – добавляет старуха.

– То большая разница, одно дело шпиёны, другое – вредители. Разница есть, – внушительно произносит мужчина. Его со вниманием выслушали.

– Это что! У Савеловского вокзала, в пятиэтажках, третьего, что ли, дня, ночью объявились… Такие черные, в личинах, навроде ряженых, страшны-ые, одно слово, черти… Но в машине приехали! И одного с четвертого этажа забрали. Вот так, – сообщает еще одна женщина, в платке поверх вязаной шапочки.

– Тьфу, эка невидаль, забрали, – вставляет мужчина. – Так и надо. За дело, значит. Жена моя тоже говорила, что ее подружка сама видела, как выскочили из машины все в черном, или в зеленом, не помню, и бегом, и тоже в масках все. Говорят, чума, вот что! – важно говорит мужчина.

Женщины заволновались.

– Ну уж ты сказал, чума! Это когда было-то, чтоб чума! При царе горохе!

– Холера, небось!

– О, тебе холера больно нужна!

– Не нужна, но холера бывает теперь. Сестра у меня померла от холеры.

– Да не холера, чума, говорю, – настаивает мужчина.

Неизвестно откуда взявшийся мужчина берет его за рукав и легонько тянет за собой.

– Ты чего? – удивляется мужчина.

– Отойдем на минуту, – просит тот вполне миролюбиво, но мужчина артачится.

– Не пойду, ишь, отойдем! У меня очередь тут!

Но возникает второй, покрепче, берет мужчину за плечо и просит уже вовсе не миролюбиво:

– Пройдемте, гражданин.

…В казенном месте, напротив начальника, сидит мужчина. Шапку мнет в руках. Пальто рядом, на стуле. Он в поношенном френче.

– …В данном случае нам важен источник распространения слухов. Поэтому, гражданин Квасников, вам необходимо вспомнить фамилию этой самой подружки. Желательно поскорее, иначе нам придется послать сейчас машину за вашей супругой, Марией Ефимовной Квасниковой, – ровным голосом объясняет Квасникову начальник, и, похоже, Квасников воспринял всё правильно.

– Токарева она. Токарева Нина Николаевна, – вспомнил он.

– А работает где? – мягко спросил начальник.

– В столовой работает. В общепитовской. На Каретном, – мрачно раскололся Квасников.

– Ну вот, а говорили – не знаете. Всё вспомнили, – хвалит его начальник.

Анадурдыева идет по городу к вокзалу. На вокзальной площади – рынок. Она приостанавливается у ворот, покупает пирожок и, поискав глазами укромное место, отходит. У прилавка замечает двух туркменов, немолодых, в толстых чапанах и папахах. Они торгуют курагой и гранатами. Анадурдыева, улыбаясь, идет к ним. Встреча радостная. Мужчина постарше пожимает ей официально руку, второй, помоложе, улыбается приветливо. Говорят по-туркменски. Старший мужчина делает ей знак идти за ним следом и ведет в весовую. В весовой – немолодая женщина в грязном белом халате, к ней и обращается мужчина.

– Лина!

– Чего тебе, Довран? – отзывается женщина.

– Родня приехала. Ночевать пусти один ночь, – просит он.

Женщина поднимает глаза на Анадурдыеву. Но Андурдыева и сама может за себя просить.

– Помогите, пожалуйста, я еду из Москвы, домой. Приступ случился, колика, в больницу взяли. А теперь все прошло, нет никакой болезни, домой надо. А завтра дядя мой домой едет. Мне с ним хорошо бы поехать. Одну ночь только, – улыбается она.

– Места у меня нет, я тебя к сестре отведу, рядом, хорошо? – спрашивает женщина. Анадурдыева кивает.

…Коридор районного отделения милиции. Сидит несколько женщин и мужчина. Из комнаты выходит женщина, заплаканная.

– Ну, что? – спрашивает ее сидящая на лавке.

– Заявление взял. Говорит, придите через три дня, наведем справки.

– Ой, три дня, много-то как! – посочувствовала вторая. – Но ведь, может, и хорошо. Если б бандиты убили или трамваем зарезало, сразу бы сказали.

В приемную начальника милиции входит мужчина, здоровается.

– Товарищ начальник, у меня пропала дочь, хочу заявку сделать, – хмуро говорит вошедший.

– Черт-те что! – буркнул милиционер. – Второй день идут не переставая. Ну, кто там у вас пропал?

– Дочь. Созонова Таня, двадцать один год, – сказал мужчина.

– Таня, Таня, полностью говорите, – поправил милиционер.

– Татьяна Дмитриевна Созонова, девятнадцатого года рождения, – уточнил мужчина.

– Когда пропала?

– Третьего дня с работы не вернулась. Вот с тех пор и нет, – объяснил мужчина.

– На работу звонил? – спросил милиционер.

– Обязательно. Нет ее там, по телефону говорят, – нет.

– Работает где?

– В гостинице “Москва”, горничной.

Милиционер хмыкает.