Бунт

Поляна, пылающая отблесками костров и покрытая дымом, кипела голосами людей и животных. Вечерний ветерок разносил дразнящие мясные ароматы. Кони хрустели овсом в полотняных мешках, а спущенные с привязей псы крутились между повозками, весело лая и грызя брошенные им по доброте кости. Охотники развалились у костра. Огромные оленьи окорока пеклись, подвешенные на скрещенных жердях. Слышался стеклянный звон, доносились звуки залихватских песенок. Несмотря на усталость после облавы, все, казалось, дышали дикой охотничьей радостью.

Рекс, проникнув в лагерь, дал знак, хорошо известный полевому народу. Псы радостно заскулили и тут же смолкли, а лошади, сбросив со своих морд мешки с кормом, нетерпеливо принялись рыть землю копытами. Вся пуща замерла в глубокой тишине.

Момент битвы приближался медленно и неумолимо.

А когда люди, обожравшись, напившись и укрывшись тулупами, прилегли на ночлег, когда перестали поддерживать костры, а те стали гаснуть и дымиться, раздался краткий приказ Рекса.

– Топтать и гнать! Вперед! За пущу, за наши жилища! За свободу!

Волки завели свою боевую песнь, такую страшную и вызывающую, что взбудораженная ею стая немедленно обрушилась на лагерь. Раздалось неслыханное ржание и лай. Кони с диким ржанием били людей копытами и топтали костры, так что головешки разлетались во все стороны. Псы, соревнуясь в смелости с волками, окружили загонщиков и стрелков и бросились на них со свирепым воем. Погасли затоптанные костры.

В темноте, в ужасе от неожиданного нападения люди, пробужденные от полудремы, бегали как очумелые и, не понимая, что вокруг происходит, удирали в лес или, вопя во весь голос и отбиваясь от нападающих, искали спасения на деревьях и скалах. В страшной суматохе лишь изредка раздавался выстрел, поскольку стрелки, рассеянные неожиданным нападением и частично перебитые, не могли добраться до своих ружей. А борьба становилась все более дикой и жестокой. Отчаянные крики пронзали воздух. Стоны раздираемых живьем тонули в оглушительных звуках лая, воя, визга и ржания. Лишь какое-то время спустя люди, оправившись от испуга, начали оказывать сопротивление. Тут и там они в одиночку сражались с целыми стаями, защищаясь голыми руками. Волки нападали с яростью, раздирая людей на куски и волоча их по полю боя. Какой-то старик в разорванной ливрее, с расцарапанным лицом, покрытый ужасными ранами, тлеющей головней защищался от целой волчьей стаи. Другой истошно кричал под копытами топчущих его лошадей. А еще один вскочил на верхового жеребца, который, словно обезумев, понес его, разбивая по пути о деревья и скалы. Какой-то огромный мужик, схватив волка за задние лапы, колотил нападающих его тушей. Наконец со стороны буков и скал начали раздаваться все более частые залпы, в блеске выстрелов можно было различить клубки из псов, волков и людей, сцепившихся друг с другом и катавшихся по земле. Обезумевшие кони топтали всех без разбору.

Рекс в сопровождении Хромого руководил всем, сам вел в атаку, предупреждал об опасности, натравливал увиливавших от битвы или, бегая в темноте вокруг сражающихся, грозным львиным голосом призывал к битве.

Но Хромой, не в состоянии сдержать своей жестокой природы, время от времени бросался в гущу ожесточенных боев и, насытив вечную жажду убийств, возвращался, запятнанный кровью и нередко с куском мяса в зубах.

– Брось! Не будешь же ты есть человечину! – приструнил его Рекс с неуловимой угрозой в голосе. И нечто, похожее на сожаление, сжало его сердце. Хотя пес с хладнокровием и бдительностью настоящего вожака продолжал следить за дальнейшим ходом сражения, под наплывом внезапного отвращения к волкам он начал сдерживать и беречь своих собратьев.

– Ты хочешь одержать победу на наших костях, – обеспокоенно заворчал Хромой.

– Вы боретесь за свою свободу и жизнь, а мы – лишь за честь! Помни, что мы вам помогаем. А если тебе что-то не нравится, я уведу своих, – пригрозил пес, ощерив клыки.

Хромой, возбужденный запахом крови и стонами разрываемых на куски, вновь ринулся в бой.

А Рекс, присматриваясь со стороны, вслушивался в звуки битвы со все большим раздражением. Его терзали полные отчаяния голоса людей, пробуждая в нем какие-то болезненные угрызения совести. Напрасно пес отгонял их – они преследовали его, не умолкая ни на минуту. В одном месте он наткнулся на человека, ползущего к роднику, – тот представлял собой лишь ошметки мяса, тряпок и переломанных костей, истекающие кровью и издающие ужасный стон. Рекс вспомнил своего старого хозяина, которого когда-то на охоте ранили кабаны, – пес тогда точно так же нашел его ползущим на четвереньках к воде. И, поддавшись странному порыву чувств, припав к раненому, пес начал лизать ему лицо и выть. Пробегавшие мимо волки хотели догрызть умирающего, но Рекс гневно прогнал их. Он уже больше не мог слушать человеческих криков отчаяния.

Теперь, когда пес смотрел на людей, поверженных и, словно зайцы, беспомощно извивающихся в волчьих лапах, он жалобно заскулил над их унижением. Рекс забыл о мести и ненависти.