Бунт

Вновь встрепенулась в нем извечная привязанность к человеку, рабский страх перед его всемогуществом и удивительное чувство общности с его судьбой. Временами он особенно остро чувствовал, что люди ему ближе всех остальных, что он должен сражаться на их стороне и гибнуть вместе с ними. Вместе с тем росла в нем ненависть к волкам и их отвратительной жестокости.

Сражение превращалось уже в беспорядочную страшную бойню; крик раздираемых живьем усиливался с каждой минутой. Обезумевшие от убийств стаи терзали людей, падающих от ран и изнеможения. Триумфальный вой разносился по полю боя вместе с хрустом ломаемых костей и хрипами умирающих.

Лишь двое смельчаков, чудом вырвавшись из волчьих клыков, добежали до повозок и, схватив топоры, дротики и вилы, защищались как львы, окруженные сворой волков, кидавшихся на них со всех сторон. Это неожиданное сопротивление и блеск железа, разящего без отдыха, еще больше злил нападающих. Вдобавок с деревьев полетели пули, бьющие все чаще и все более метко.

Рекс, воспользовавшись моментом, завыл, призывая закончить сражение.

Хромой загородил псу дорогу и накинулся на него с неистовым лаем.

– Предатель! Ты покидаешь нас! Но мы будем грызть их до последней кости.

– Если ты охоч до трупов – жри их! У нас есть дела поважнее, чем душить подыхающих. Пойми, бараний твой лоб, им есть чем защищаться! Посмотри, сколько ваших они уже порубили на падаль! Слышишь, как грохочут?! Многие убежали в лес, они могут привести подмогу. И зачем вам эти недобитки? Сейчас самое время, чтобы отступить.

– Клыки и когти к бою! Убивай, дери, разрывай! Убивай! – завыл обезумевший Хро-мой и, не обращая внимания на предупреждения, бросился вместе с остальными волками на повозки.

– Еще сегодня с тебя шкуру спустят, скотина, – проворчал с сожалением Рекс и призвал своих псов прекратить бой и отступить. Но прошло немало времени, прежде чем его услышали, прежде чем псы покинули битву, и еще больше – прежде чем люди собрали разбежавшихся коней. Тем временем какая-то необыкновенная заря начала заниматься в лесной чаще.

Будто бы восходило солнце, но удивительным образом казалось, что восходило оно со всех четырех сторон света, ибо кровавые зори разливались вокруг и, вспыхивая у земли, достигали верхушек деревьев пламенеющими языками. Небо притом было черным, беззвездным, затянутым облаками, деревья стояли без малейшего движения, а какой-то неровный глухой шум раздавался все сильнее.

Рекс, почуяв едкий запах дыма, помертвел от ужаса.

– За мной! Со всех сил! За мной! – тут же завыл он и, охваченный смертельной тревогой, инстинктивно бросился в ту сторону, где было еще темно, а за ним кинулись все псы. Только кони, завидев огонь, с ржанием вернулись на поляну, топча по дороге всех и вся.

Заря росла, поднималась и приближалась с безумной скоростью, уже было видно сражающихся – будто в кровавой мгле, – уже ближайшие деревья почернели и казались еще более высокими, тут и там показывались порозовевшие верхушки скал.

Одновременно закричали птицы, сорвался вихрь и огонь будто накинулся на лес, тысячи молний замелькали на черных огромных стволах и, перескакивая с ветки на ветку, с дерева на дерево, рвались наверх, пожирая темноту кровавыми клыками.

Поляна была окружена растрепанной гривой огненного кольца. Настала обжигающая ясность! Лес загорелся бесчисленными факелами. Взорвалось море пламени, дыма и треска. Зарево окрасило небо в ржавый цвет. Триумфальная песнь огня зашумела вокруг. Со стоном стали валиться прогоревшие великаны, испуская кровавые фонтаны, и среди этого урагана едва можно было услышать отчаянные крики гибнущих животных и людей.

IV

Ночь была глубокой, теплой и звездной; из далеких деревень доносилось пение петухов. Во всем пространстве царило умиротворение, поля и леса дышали спокойствием. Туманная пелена расстилалась над землей непрозрачным, белесым и застывшим морем. Ни одна птица не пела, не слышно было выходящих на охоту хищников. Даже леса погрузились в непроницаемую тишину. Весь мир провалился в глубокий безмятежный сон. Даже выпавшая роса не прервала его.

Не спали лишь в руинах у леса.

На большой куче кирпичей сидел Рекс, а рядом дремал Немой, отвечая время от времени псу коротким бормотанием. Они прекрасно понимали друг друга.

– Последняя ночь! – проворчал Рекс, напрягая глаза, будто всматриваясь в завтрашний день.

– Кручек мне уже про все пробрехался. А я был так болен, что и внимания не обратил…

– Пойдешь с нами, – твердо решил пес. – Ты можешь нам пригодиться.

– Я ж не дурак, понимаю, что без человека вам никуда! Вы взаправду уходите? – все еще не мог поверить Немой.

Рекс крепко задумался о приближающемся завтрашнем дне. Внутри он весь трепетал от радостной тревоги и тихого счастья. Пес только не мог себе представить, как это будет выглядеть. Он старался все предугадать и, весь встревоженный, метался в мыслях по каким-то непреодолимым пустошам среди непонятных видений, скитался по неведомым дорогам, объятый тоской, наполнявшей его сердце.