Бунтари не попадают в рай

Она одна выглядит до странного спокойной. Знай себе стоит у стеночки и, задумчиво сощурившись, глядит в окно. Будто то, что за ним, в стократ интересней, чем наша с Бестужевым стычка.

Прохожу мимо нее, и в голове бегло проносится безумная мысль: «А что, если она с самого начала знала, что так будет? Знала и поэтому не удивлена?».

Глава 23

Егор

– Беспредел! Натуральный беспредел, да, Нина Геннадьевна? – директор переводит возмущенный взгляд с нас на преподавательницу химии, которая активно кивает в знак согласия с его словами. – У нас такого еще не было! Чтоб прям кабинет разнесли! Совсем уже обалдели!

Пока химичка рапортует Роберту Александровичу о случившемся, мы с Бестужевым стоим напротив его стола с мрачно опущенными головами. Прямо как три недели назад, когда только перевелись в этот колледж. Правда на этот раз – оба побитые и потасканные. У Глеба порвана толстовка и весь рот в крови. А подбитый мной глаз потихоньку наливается синевой. Себя толком не рассматривал, но, судя по болезненным ощущениям в теле и лице, я выгляжу ничуть не лучше.

– Кто зачинщик драки? Хотя… Тут и так все ясно, – мужчина снимает очки и устало потирает переносицу. – Бестужев, ты помнишь, что я тебе говорил? Малейшее нарушение – и ты вылетишь отсюда вон. Припоминаешь такое?

– Да, но…

– Я за свои слова, в отличие от тебя, поганец обнаглевший, отвечаю! – Роберт Александрович грубо перебивает Глеба. – И пусть мать больше не приходит за тебя просить! Хватит! Я тебе шанс дал? Дал. А ты его бездарно профукал! Если не можешь нормально существовать в социуме, езжай в Сибирь и вали лес! Там от тебя хоть какой-то прок будет!

Голос мужчины дребезжит негодованием и злобой. А еще в нем слышится мрачный триумф. Он словно заранее знал, что Глеб не справится, и теперь упивается безошибочностью своих предположений.

– Дайте доучиться, а, – Бестужев звучит куда более хрипло, чем обычно. – Я завяжу. Обещаю, больше ни одной драки.

Скашиваю на него глаза и с удивлением отмечаю, что он нервничает. Реально нервничает. Челюсти парня напряжены и взгляд, полный отчаянной надежды, стрелой устремлен к директору.

Хм… Неужели ему и правда важно здесь остаться? А я думал, этому психу учеба до фени… У него ведь на лбу написано, что пофигист.

– Пустыми обещаниями будешь кормить кого-нибудь другого, а с меня довольно, – непреклонно мотает головой Роберт Александрович. – Приходи завтра, забирай документы. Второго шанса не будет.

На мгновенье Бестужев прикрывает веки и плотно стискивает разбитые в кровь губы. Утомленно, подавленно и даже как-то надломлено… Будто из последних сил пытается примириться с навалившейся неизбежностью. Затем он резко разворачивается и, не сказав ни слова, направляется к выходу.

– Это я зачинщик драки! – выпаливаю быстрее, чем успеваю подумать.

Глеб застывает в дверях, а в кабинете повисает звенящая тишина.

Нет, понятно, что Бестужев придурок и без него в колледже будет в миллион раз лучше, но… Не могу же я вот так сидеть и по-крысиному прикидываться белым и пушистым, когда на самом деле это ни фига не так! Отец меня с детства учил, что истинная сила в правде, даже если она неудобна и нежелательна. Только честность дает человеку моральное право себя уважать. И сохранить за собой это право для меня жизненно важно.

– Что?! – почти хором выдают директор с химичкой.

– Я первым ударил Бестужева, – членораздельно повторяю я. – Он мне не нравится, вот я и решил поставить его на место.

Образовавшаяся пауза явно затягивается.

– Но… Янковский, ты же понимаешь, что физическое насилие не метод? – наконец ошарашено отзывается Роберт Александрович.

– Понимаю. И поэтому впредь намереваюсь держаться себя в руках, – вскидываю глаза и упираюсь в директора прямым взглядом.

Надеюсь, он мне поверит. Потому что вылететь из колледжа сейчас – худшее, что может со мной случиться. Я ведь только-только начал привыкать к новой жизни. Миновал стадию отрицания, выпустил гнев… Даже торговаться уже перестал. Мне осталось еще какое-то время пожить в депрессии, а затем, в конце концов, принять сложившийся исход.

Да, вокруг по-прежнему больше тьмы, чем света, но сейчас я, по крайне мере, уже могу замечать хоть какие-то позитивные моменты, которые дарят мне если не радость, то хотя бы успокоение. Например, сближение со Стеллой. Или вечерние чаепития на кухне у Симачевых. Дядя Валентин и тетя Наташа, разумеется, никогда не заменят мне родителей, но родными людьми вполне могут стать.

– Дурдом какой-то… – недовольно ворчит директор, постукивая пальцами по столу. – Ну ладно, Янковский, на первый раз ограничимся предупреждением. Если инцидент повторится, разговаривать будем по-другому.

– Спасибо, Роберт Александрович. Я вас понял.

Тяжело вздохнув, директор смотрит на химичку:

– Нина Геннадьевна, идите на пару. Ну а вы, драчуны, – он переводит взгляд на нас с Бестужевым, – марш в медпункт. Пусть вам там таблетки обезболивающие, если надо, дадут и раны обработают. А потом бегом занятия. Я попрошу Виталину Андреевну, чтобы она особенно тщательно контролировала вашу посещаемость.